[InuTaisho]

Гонка вооружений по дону Корлеоне

В начале 1864 приятель Рёмы встретил его на улице и, в числе прочего, похвастался новым мечом.
- Твой клинок,- сказал Рёма,- на ладонь длиннее, чем нужно. Он не годится ни для боя на улице, ни, тем более, для боя в доме. Ты вечно будешь всюду застревать. Мой тебе совет, подбери себе меч покороче, вот как у меня.
В конце 1865 года тот же приятель встретил Рёму снова - и в разговоре признал, что длинный меч по нынешним временам действительно оказался неудобен и что он теперь носит другой, покороче.
- Это вчерашний день, сказал Рёма. И вынул из-за пазухи "смит и вессон".
В следующий раз они встретились уже в 1867. У приятеля на ремне висел "кольт".
- Эта штука устарела. Разве из нее что толком достанешь?- фыркнул Рёма.- Вот настоящее оружие. - и он извлек из-за пазухи "Международное право" на английском.
После войны приятель стал адвокатом.


В начале было слово

Началось все с того, что хан Кии купил себе пароход. Что само по себе ненаказуемо. Но дайме Кии решил немедленно выпустить новую игрушку прогуляться в море - естественно с командой, которая раньше ходила только на парусниках. Ну и с двумя французскими инструкторами. То, что просто в процессе выхода из гавани пароход потопил несколько рыбачих лодок, никого не обеспокоило. А еще через три часа, уже в проливе, они встретили торговый парусник, которому по морскому закону должны были уступить дорогу. Но не стали. А шли они под такими парами, что парусник попросту не успел отвернуть. Парусник они протаранили, часть команды погибла, груз пошел на дно.
На несчастье хана Кии, парусник принадлежал компании "Кайентай". И глава компании Сайтани Уметаро (вообще-то более известный как Сакамото Рёма) пришел в сугубое расстройство из-за гибели судна, людей и груза - в том числе и четырехсот контрабандных винтовок, предназначавшихся для повстанцев в Чошу.
И подал на хан Кии в суд, требуя возместить потери. Старший самурай Кии Миура Киютаро ответил, что суды это для иностранцев в их варварских странах, а хан Кии обязан уважать только предписания бакуфу и волю даймё Кии. Понятно, что такое заявление не порадовало ни иностранных представителей, ни правительство сёгуна, которому вовсе не улыбалось объяснять, почему провинции страны считают, что международное морское право их не касается.
А Рёма тем временем начал атаку на другом фронте - он сочинил несколько издевательских песенок о хане Кии, полной безграмотности местных жителей в морском деле и исключительной скупости и коррумпированности тамошних чиновников. Через три дня эти частушки распевали во всех чайных домиках Нагасаки, за неделю эпидемия захлестнула старую столицу, а через десять дней тому же самому Миуре в придорожной гостинице под Эдо налили неполную чашку чаю. Когда он поинтересовался, почему, наглый слуга ответил "Так Вы ж, господин, из Кии будете. Сами потонете или кого утопите - а заведению отвечать?"
В общем, через месяц тотальной войны на юридически-уличных фронтах хан Кии понял, что теряет слишком много. "Кайентаю" была предложена компенсация в 83 тысячи золотых рё. В общем "Англия сдалась." (с) Бургомистр

В начале ноября следующего, 1867, года Миура Киютаро узнал от информатора, что ненавистный сутяга и автор частушек Сайтани Уметаро и не менее ненавистный автор союза между Чошу и Сацума Сакамото Рёма - это одно и то же совершенно невыносимое лицо. Каковое откровение было для Миуры таким шоком, что он совершенно потерял самообладание и в присутствии посторонних сказал, что утопить Рёму в чайной чашке или задавить его пароходом, ему, Миуре, вряд ли под силу, но есть масса других действий, способных заткнуть эту огнедышащую лошадиную (*) пасть раз и навсегда.

А 16 ноября Сакамото Рёму убили. На конспиративной квартире на втором этаже магазинчика Омия, где он перележивал, судя по всему, воспаление легких. Нападавшие остались неизвестными. Накаока Шинтаро, бывший с Рёмой и переживший его на несколько часов, успел сказать, что, во-первых, убийцам этот визит не сошел бесплатно, а во-вторых, что кто-то из гостей страшно ругался на иойском диалекте.
На месте убийства из посторонних предметов обнаружились чьи-то ножны и пара деревянных гэта. Ножны были опознаны почти тут же, как принадлежавшие Хараде Саноскэ, капитану 10 роты Шинсена, уроженцу хана Ио и большому любителю крепких словечек. На гэта было клеймо соседней гостиницы. Служанка показала, что в ночь убийства у них долго сидели семеро, сказавшие ей что они из Шинсена. Один из них был очень худым мужчиной исключительно высокого роста. ("Сайто",- хором подумал Штирлиц. И правильно, кстати, подумал.)
А когда соратникам Рёмы стало известно, что за три дня до убийства по приказу князя Мацудайры к Миуре были приставлены телохранители из Шинсена, они решили, что головоломка сошлась - и начали охоту за Миурой.
Дальше имелся Том, Джерри и немножко Керенского - или истории о том, как благородные революционеры дважды промахивались гостиницами, а благородный самурай из Кии испарялся из любимого чайного домика в женском платье, но в конце концов "Исполнительному комитету по наследству г-на Сакамото" (действительно так называвшемуся) стало известно, что 7 декабря Миура точно будет в заведении под названием Тенман-я. И 16 человек + резерв решили нанести туда экстренный визит. Прибыв на место, они поняли, что ками явно на стороне справедливости - с Миурой было только двое спутников. Рыцари ворвались в комнату. Накаи Шогоро выхватил свой меч, подарок Рёмы, и только успел рявкнуть "Смерть предателю!", как заметил, что человек в парадной накидке с гербами хана Кии вообще-то несколько шире в плечах, чем ему положено быть, уж точно существенно тоньше в талии и непонятно почему носит совершенно варварскую (во всех смыслах) короткую стрижку.
- Продолжайте, пожалуйста.- вежливо сказал Тошидзо Хиджиката, заместитель командующего Шинсена. И тут погас свет.
Надо сказать, что повторения Икеда-я не получилось. У кого-то из рыцарей хватило ума не кричать "засада", а рявкнуть во весь голос "Миура убит!". Поэтому те, кто ждал снаружи гостиницы, не ринулись внутрь на помощь, а спокойно расточились.
Да и вообще рыцарь уже пошел не тот, огнестрельным оружием не гнушался, так что и Шинсену (12 человек) эта история обошлась в четырех покойников и троих раненых, и исполнительный комитет лег там всего наполовину, а не полным составом.
Миуру, крайне недовольного тем, что ему не доверили роль самого себя, зацепило какой-то щепкой по лбу. Злые языки утверждали, что произошло это не случайно - за полтора месяца старший самурай хана Кии успел своей охране основательно поднадоесть.
На этом, надо сказать, попытки добраться до него кончились - в основном, потому что началась гражданская война.
Ну а годы спустя выяснилось, что ни Миура, ни, что самое удивительное, Шинсен, к убийству Рёмы отношения не имели. И что только чудом убийцы разминулись с настоящим шинсеновским патрулем, действительно в ту ночь шаставшим по округе.



В марте 1863 обстановка в стране накалилась настолько, что сёгуну пришлось впервые за 200 лет самому приехать в старую столицу, чтобы пообещать императору, что к следующему маю духа варварского не будет в Японии.
В день, когда торжественная процессия (император по традиции встречал сёгуна на границе города) вошла в Киото, разразился жуткий ливень. Что совершенно не подействовало на толпу. Миллионы людей вывалили на улицы, чтобы посмотреть на императорские носилки, сёгуна и сопровождавших его знатнейших вельмож страны.
В толпе у моста Санджо стоял приехавший в старую столицу по делам Такасуги Синсяку. Как обычно, не вполне трезвый и куда больше обычного злой. Во-первых, никаких теплых чувств к сёгуну Ишин Шиши из Чошу не испытывал, да и испытывать не мог. А во-вторых, из-за визита и праздников жизнь в старой столице замерла и Такасуги предстояло куковать там как минимум лишнюю неделю. В общем, сочетание политического возмущения, дождя и дурного настроения, отфильтровавшись через пары саке дало типичную для Такасуги равнодействующую. Когда сопровождавший императорский паланкин сёгун подъехал к мосту, Такасуги во всю свою глотку рявкнул: "Да здравствует сэй-и-тай-сёгун!"
Толпа замерла. Процессия споткнулась. А что прикажете делать, если _полный_ титул военного правителя действительно "великий полководец, победитель варваров"... Хотя в данном контексте оный титул звучал сугубой государственной изменой. И поскольку рубить посреди старой столицы человека, всего лишь назвавшего сёгуна его законным полным наименованием, было совершенно невозможно, охрана сделала вид, что ничего не произошло. Процессия двинулась мимо.
А Такасуги, подняв себе таким образом настроение, пошел искать, где б ему еще выпить.


Серизава Камо в ненатуральную величину

Однажды в старую столицу приехал зверинец. В зверинце был большой уссурийский тигр, попугаи, лирохвосты и еще какая-то удивительная тропическая живность. Естественно, такое редкое зрелище привлекло толпы народу и естественно почти сразу же прошел слух, что никакого тигра там нет, а есть человек, зашитый в шкуру, потому как в жизни таких красивых зверей и птиц не бывает.
Серизава Камо, к тому времени командир Шинсена, услышал об этом и заявил, что жульничество таких размеров подпадает под его юрисдикцию. "Я поиграю с этим тигром-самозванцем." сказал он, взял с собой троих и отправился в зверинец.
Там они прошли прямо к тигровому загону. Серизава открыл дверь, вошел в загон, встал прямо перед тигром, выхватил меч и едва ли не ткнул им тигру в нос. Зоопарковое животное несколько ошалело от такого обращения, село на хвост и высказало Серизаве все, что оно думает о невежах и невеждах на хорошем тигрином. Тут уже удивился Серизава, спрятал меч и сказал "А тигр-то настоящий..." К этому моменту набежали служащие зверинца, которые хотели поначалу извлечь назойливого посетителя из загона силой. Один из самураев, пришедших с Серизавой, Саеки Матасабуро (впоследствии шпион Шинсена у Ишин Шиши), понял что будет беда, и рявкнул - "Да вы что не видите, что это Серизава-сенсей, командир Шинсенгуми!" И добавил потише "Если вы разозлите _его_, я ни тигру, ни вам не завидую."
Служащие про Серизаву слышали, выводы сделали примерно те же и умолкли.
Но было поздно. Серизава вышел из загона и сказал.
"Тигр настоящий. Тут все в порядке. А попугаев немедленно помыть и представить мне. Они все крашеные до единого."