История Японии

[R3z]

Здесь предлагаю выкладывать интересные статьи о истории Японии. Пожалуй начну. Занялся недавно переводом, перевожу сюжетную линию для игры Samurai Shodown, там как раз большой раздел истории возникновения христианства в Японии, а так же восстание в провинции Шимабара, вследствии которого в 1600х годах Япония стала отрезана от других стран. Буков будет много, но кому интересно думаю прочитают, старался писать простым литературным языком. Сразу скажу систему Поливанова не использую.

Франциск Ксавьерий.
(1506. Рождение Францисска Ксавьерия)
Франциск Ксавьерий был наваррийским христианским миссионером римско-католической церкви и сооснователем Общества Иисуса (ордена Иезуитов). Франциск Ксавьерий посвятил большую часть своей жизни миссии в отдалённых странах. В декабре 1547 г. в Малакке Франциск Ксавьерий знакомится с японцем из Кагошимы по имени Анджиро. Анджиро услышал о Франциске в 1545 г. и отправился в путешествие из Кагошимы в Малакку специально, чтобы встретиться с ним. Будучи преследуемый убийцами, Анджиро бежал из Японии. Он раскрыл свое сердце Ксавьерию, рассказав про свою жизнь, обычаи и культуру своей родины. Анджиро был самураем, и предоставил Ксавьерию опытного переводчика и посредника для путешествия в Японию. С этим у него появилась реальная возможность отправиться в Японию.
Ксавьерий прибывает в Японию 15 августа 1549 г. Он сходит на берег в главном порту Кагошимы, провинции Сатсума (остров Кюшу). Он был тепло встречен и оставался гостем семьи Анджиро до октября 1550 г. С октября до декабря 1550 г. он живёт в Ямагучи. Во время его прибытия, Япония была охвачена гражданской войной. Но, ни у Императора, ни у сёгуната Ашикага не хватало сил, чтобы захватить власть. Перед самым Рождеством Ксавьерий отправляется в Киото, но ему не удаётся встретиться с Императором. В марте 1551 г. он возвращается в Ямагучи. Здесь ему было разрешено проповедовать перед даймё, но так как он не знал японского языка, он вынужден был ограничиться чтением вслух перевода катехизиса.
Ксавьерий был хорошо принят монахами секты Сингон так как он использовал японское слово «Дайничи» для обозначение Христианского Бога. После того, как он узнал больше нюансов о религиозном значении этого слова, он поменял его на «Деус», от латинского слова «Deus». Монахи секты понимали, что Ксавьерий проповедовал соперническую религию. В конце концов, его более чем двухлетняя миссия в Японии оказалась успешной. В Хирадо, Ямагучи и Бунго образовались христианские иезуитские общины. В это же время он предсказал рождение будущего христианского лидера в Японии. Потом он решил покинуть Японию и снова вернуться в Индию.

Рассвет христианства в Японии.
(1549. Появление христианства в Японию)
Как вы уже знаете, христианство было принесено в Японию Францисском Ксавьерием в период Муромачи. Христианство широко распространялось, особенно в прибрежных городах, таких как Нагасаки. Японские христиане стали называться "киришитаны", а их символ, распятие был назван "курисуту". Иезуиты отправились к даймё на юго-западе Японии, и успешно обратили некоторых из них в свою веру. Одна из причин по которой они приняли новую веру - это торговля с Португалией, в которой иезуиты выступали в роли посредников. Поняв это, иезуиты начали сближаться с местными лордами, предлагая выгодную торговлю и экзотические дары, веря, что это очень эффективный способ донести веру до простых людей через влияние правителей. Во времена гражданской войны иезуиты получили поддержку сёгуната, в то же время император издал указ о запрете христианства. В результате войну выиграли силы объединения. Ода Нобунага, один из объединителей умерший в середине объединения страны, дозволял христианство. Его правопреемник Тойотоми Хидейоши, который стал правителем объединенной Японии, уделял особое внимание иностранным угрозам, поэтому относился к христианству с подозрением, но не хотел прекращать выгодные торговые отношения с Испанией и Португалией.
В те годы, многие даймё часто принимали христианскую веру, чтобы получить селитру, используемую для создания пороха. Кроме того, они продавали японских женщин в рабство иезуитам за порох (Около 500,000 японских девушек было продано на рынки рабов в Европу и Южную Америку).
В 1587 году Хидейоши стал обеспокоен этим. Он приказал остановить торговлю рабами и вернуть всех проданных женщин, введя "Bateren-tsuiho-rei" (Приказ об Искуплении). Наконец, только в 1596 году иезуитские священники запретили торговлю рабами как внутри страны, так и за ее пределами.

Сёгунат Токугава.
(1600. Основание сёгуната Токугава.)
После смерти Тойотоми Хидейоши, в 1600 году власть захватил Токугава Иеясу. Он недолюбливал христианство, но отдал приоритеты торговле с Португалией и Испанией. Он пытался добиться контроля над торговлей с католическими странами, подавляя при этом власть миссионеров в стране.
Позднее, в период Эдо Сёгун Токугава Иеясу осознал, что христианство представляло политическую угрозу его режиму, и в 1612 году он ввел первый антихристианский указ, а в 1614 году он окончательно решил запретить католицизм. В середине 1600 годов начались гонения всех европейских миссионеров из страны, а так же массовые казни японцев, принявших христианскую веру. Это стало концом открытого христианства в Японии. Правительство использовало Фумие чтобы выявить католиков и их сторонников среди народа. Фумие - это картины с изображением Девы Марии и Христа, на которые заставляли наступать. Те люди, которые отказывались это делать - объявлялись католиками и ссылались в Нагасаки. По законам Эдо, их заставляли отречься от христианства. Те, кто отказывался сменить веру, подвергались пыткам. Многие из них, кто так и не отрекся от своей веры, были казнены на горе Унзен в Нагасаки.

Христианство вне закона.
(1614. Запрет христианства в Японии)
Начавшиеся в 1614 году систематические гонения и преследования христиан встретили упорное сопротивление, несмотря на уход более половины духовенства. Главной силой сопротивления были не несколько священников, а целые, организованные сообщества. Малочисленные представители духовенства и христианская церковь, вынужденная скрываться и работать подпольно, все еще были способны вербовать новых членов из простого народа. Даже японские дети вызывали восхищение португальцев, принимая активное участие в сопротивлении. Но несмотря на это, к началу 17-го века Нагасаки все еще оставался центром христианства. Так же христианские объединения были найдены в Шимабаре, Кинае и Эдо.

Провинция Шимабара
Благодаря усилиям Отца Льюиса де’ Альмейда, а так же поддержке христианских даймё Кониши Юкинаги и Аримы Харунобу в начале 1569 года, полуостров Шимабара, расположенный к юго-востоку от Нагасаки, и острова Амакуса стали родным домом для тысяч христиан. В результате, многие местные жители приняли христианство. В итоге, к февралю 1614 году, почти вся эта территория стала христианской.
После того, как Тойотоми Хидейоши, разгромил лорда Кониши в 1614 году, остров Кюшу перешел во владения лорда Матсукура Шигемаса, жестокого тирана, которого волновало лишь свое продвижение по службе. Он также разрабатывал несколько строительных проектов. Одним из таких проектов был новый замок в Шимабаре. Для его постройки, он отбирал у крестьян почти все, что у них было. В дополнении к высоким налогам, которые включали ежегодную дань риса, пшеницы и ячменя, крестьяне должны были отдавать около 80% своего урожая и скотины. Губернатор Нагасаки, лорд Теразава Хиротака также облагал христианских фермеров небольшого городка Шимабара высокими налогами и заставлял жителей строить массивный замок в Шимабаре, который был закончен в 1625 году. Но это были далеко не единственные из жестких условий лорда Теразава. Крестьян Шимабары и Амакусы всячески ущемляли в правах из-за иностранной веры, а тех, кто нарушал законы, сразу казнили. Недовольных объявляли христианами, затем пытали и казнили. Самыми простыми видами казни были распятие и повешение. А некоторых даже раздевали и опускали в бассейн с кислотой на вершине горы Унзен, заживо сжигали в соломенной одежде, топили и подвергали другим ужасным казням и пыткам.
После смерти лорда Теразава Хиротака в 1633 году, его сын Теразава Катаката, лорд острова Амакуса объединился с лордом Матсукурой, и устроил массовые казни тех, кто отказывался платить налоги. На них надевали соломенное пальто (по-японски «мино») и поджигали. Согласно Николасу Коекбейкеру, главе голландской торговой компании в Хирадо, японцы называли агонии жертв «mino odori» (танцы в пальто).
Живя в полной нищете и страхе, не в состоянии выносить постоянные издевательства и тиранию местных правителей и офицеров лорда Матсукура, крестьяне отчаянно искали своё спасение. И нашли его в молодом христианине, которого звали Масуда Широ, который был более известен как Амакуса Широ Токисада (天草 四郎), вскоре ставший лидером восстания.

Амакуса Широ Токисада
(1621-1638 годы жизни)
Масуда Широ Токисада родился в 1621 году в самурайской семье на острове Амакуса (в наши дни Ками-Амакуса), Кумамото (владения Хиго). Его отец, Масуда Джинбей Йошитсугу (христианское имя - Петр), жил в Охъяношиме и был подчиненным Кониши Юкинаги, возможно именно поэтому он и принял христианскую веру. Масуда Широ так же был крещеным, и его христианское имя Джером (Иероним) (по некоторым источникам Франциско). Говорят, что Масуда показывал нечеловеческую силу, когда требовалось защитить жителей Шимабары. Он так же был очень красивым и привлекательным молодым человеком с женскими чертами лица.
Масуда был хорошо образован, и имел все шансы поступить учиться в Нагасаки. Изучая астрологию и медицину, он смог научится предсказывать будущее и лечить болезни. Причина, по которой именно он стал лидером повстанческой армии, была не только в его внешности и знаниях, но и в его божественной силе. Люди называли его мессией, «Посланником Небес». Люди рассказывали, что к нему прилетали и садились на руку птицы, что он мог ходить по воде, извергать изо рта огонь и даже парить в воздухе. Даже те, кто сомневались в его божественной силе, все равно уважали его как человека.
Масуда Широ и его ронины, взяли себе имена различных мест полуострова Шимабары и островов Амакусы. Они стали известны как: Амакуса Широ Токисада, Чиджива Сакуса-эмон, Арима Гёбу, Ариэ Кенмотсу, Кучинотсу Сахёэ, Охьяно Генсатсу, Мори Соуи, Сензоку Зен-эмон, Хондо Тадзима, Шики Танго, Сумото Сакё; Это были те, кто руководил повстанческой армией.

Начало восстания в Шимабаре.
(1637. Восстание в Шимабаре)
15 октября 1637 года мятежники собрались в деревне Кучинотсу, в южной части полуострова Шимабары и готовились к восстанию. В их число входили крестьяне Шимабары и островов Амакусы, "Korobi Kirishitan" (христиане, которых силой заставили отречься от своей веры), огромное количество ронинов (самураев без хозяина), а так же бывшие вассалы побежденного и казненного в 1600 году христианского даймё Кониши Юкинаги.
Все началось с того, что дочь одного из крестьян была схвачена, раздета, и избита раскаленными прутьями за неуплату налогов. Разгневанный отец отомстил за нее, убив одного из местных дайканов (сборщиков налогов) и его компаньонов. Это послужило началом восстания, назад дороги не было! Разгневанные крестьяне, вооруженные только мечами, вилами и камнями направились к замку в Шимабаре. Они сожгли город дотла, убив губернатора и более тридцати дворян.
8 ноября, сразу после отплытия португальского «Черного Корабля», испуганные этими событиями власти Нагасаки бежали из города. Вскоре они добрались до столицы Эдо и рассказали о разгорающемся восстании. Не вдаваясь в подробности, лорд Матсукура Шигемаса и даймё Нагасаки сразу же собрали армию и выступили. Повстанческая армия, обосновавшаяся на юге Шимабары, получила поддержку людей островов Амакусы, и в общей сложности насчитывала около 37000 человек.
Историческая заметка: Считалось, что восстание в Шимабаре было вызвано гонением и преследованием христиан, но на самом деле люди восстали, чтобы освободится от тирании. Это и послужило окончательному разрыву политических отношений с католическими странами.
Нагасаки считался очень важным городом, поэтому лорд Терезава Катаката быстро выслал подкрепление для его защиты. По его приказу, для надзора за жителями, вокруг Нагасаки были разбиты лагеря где расположилась 40-тысячная армия. Никто в городе не мог свободно передвигаться без предоставления документов. Лорд Теразава так же выслал 9 дворян и 3000 самураев из северного Кюшу для сражения с мятежниками с Амакусы. Но спустя всего 2 дня, мятежники уничтожили этот отряд, убив около 2800 человек в битве 27 декабря.
2 января 1638 года лорд Матсукура и лорд Теразава выступили из города Шимабары в сопровождении 500 самураев. А так же для защиты реки, ведущей к Нагасаки, прибыло 800 самураев на четырех военных кораблях. В этот же день еще 800 самураев из Хизена прибыли в Ишаю, расположенную возле Шимабары. Даймё основали свои штабы в деревне, расположенной в нескольких милях от замка Шимабары и ожидали прибытия императорской армии из Эдо. Битва состоялась 3 января. Мятежники с островов Амакусы понесли огромные потери и все выжившие вынуждены были отступить. Позднее, они все присоединились к повстанческой армии Амакусы Широ.

Захват замка Хара
(конец 1637 – начало 1638 года)
Мятежники быстро увеличивали свои ряды, силой заставляя людей на захваченных территориях присоединятся к ним. Они начали осады замков Томйока и Хондо, принадлежащих клану Терезава, но когда победа уже была близка, им пришлось отступить из-за прибывшего подкрепления из соседних провинций Кюшу. Затем мятежники пресекли море и начали осаду замка Матсукуры Катсу в Шимабаре, но снова были отброшены. В ярости, мятежники заняли пустующий замок Хара в южной части полуострова. Они наскоро восстановили и укрепили его и вскоре на стенах замка появились христианские знамёна и большие деревянные кресты, они также окружили замок частоколом, используя древесину со старых лодок, на которых они пересекли море. Теперь у них было убежище а также оружие и провизия, украденные из замка Матсукуры. В итоге, внутри большого замка с огромными стенами и тремя рвами они собрали под свое христианское знамя войско, общей численностью около 35,000 человек, не считая женщин и детей.
Вскоре после начала восстания, во многих городах и сёлах христиане снова начали заявлять о своей вере. На многих христианских знамёнах, были изображены надписи на португальском такие как "Louvada seia o Santissimo Sacramento" и "San Tiago." Это наглядно показывало Токугаве Иемитсу их «измену». Но они не были предателями, а лишь отчаянным народом, восставшим против своих алчных и жестоких правителей.

Осада замка Хара
(конец 1637-начало 1638 года)
Правительство Бакуфу и Токугава Иемитсу пологали, что восстание не представляет большой угорзы. 5 декабря 1637 (спустя 2 месяца после начала восстания) даймё из Кюшу - Итакура Шигемаса, получил приказ о нападении на замок Хара. Объединенная армия ближайших провинций, под командованием сёгуната во главе с Итакурой Шигамаса, численностью свыше 10,000 человек перешла в наступление и начала осаду замка. Легендарный мечник Миямото Мусаши присутствовал в этой армии в качестве советника Хосокавы Тадатоши.
Вооруженные всего лишь несколькими ружьями, мечами и копьями мятежники уничтожили большую часть правительственной армии почти без потерь. В ответ, лорд Матсукура приказал начать обстрел замка из артиллерийских орудий, снятых с кораблей в Нагасаки. Он так же запросил помощи у Голландии, которая снабжала их оружием и порохом. Глава голландской торговой компании в Хирадо, Николас Коекебеккер выслал пушки, порох и снаряды, а так же, по запросу правительства Токугавы, отправил голландское военное судно «de Ryp», причалившее вблизи замка. Все высланные орудия были сгруппированы в батареи, и начали бомбардировку замка. Обстрел продолжался 15 дней, но не принес желаемых результатов. По свидетельству современных источников, одно из ядер влетело в башню, где Широ держал военный совет, и оторвало ему рукав одежды. Вскоре голландский военный корабль был отозван из-за потери 2 матросов и провокационного сообщения, посланного мятежниками. В нем говорилось:
«Не стыдно ли вам звать на помощь иностранцев, для борьбы с нашей небольшой армией? Или нет больше на свете храбрых воинов?»
1 Января 1638 года, в результате допущенных ошибок в плане нападения, Итакура был убит. Спустя 4 дня, пока мятежники все еще праздновали свою «победу» в замок проникли 10 воинов ниндзя из провинции Ому. Каждую ночь, в течении 2х недель они занимались шпионажем, тайно добывали информацию о враге, а так же достали чертежи и карту замка. Затем, спустя 15 дней отправили детальный отчет в Эдо.

Мудрость Изу
(Февраль 1638-Апрель 1638)
Видя как мятежники уничтожают правительственные силы, правительство Бакуфу наконец осознало всю серьезность ситуации. Оно поручило командование «Мудрости Изу», Матсудайре Нобутсуне, одному из самых талантливых полководцев сёгуната. Он собрал новую армию из бежавших солдат и атаковал замок Хара 28 февраля 1638 года.
Но мятежники продолжали сопротивление, они держались уже несколько месяцев, в то время как правительство несло огромные потери. Дороги и поля вокруг замка были просто усыпаны телами погибших. Многие из них просто погибли от холода, так ни разу и не выстрелив. Ко всему прочему, мятежники совершали нападения на правительственные силы, как например 3 февраля, мятежники перешли в наступление, убив около 2,000 войнов Хизена, губернатора и множество дворян. Крестьяне, под предводительством Амакусы Широ, долгое время сдерживали силы сёгуната, но у них потихоньку начали заканчиваться запасы еды и амуниции, поэтому они были вынуждены голодать.
Но к середине февраля правительство окончательно подавило восстание на островах Амакуса. Около 50-ти мятежникам удалось бежать и пересечь границу Шимабары. Они присоединились к мятежникам в замке Хара и начали готовиться к финальному сражению. Оно началось 10 марта. Сёгунат собрал огромную армию (около 200,000 человек) под командованием лорда Итакуры Шигемасы, в их число входили: 30,000 воинов из Чикузена, 40,000 из Хиго, около 25,000 из Чикуго, 2,700 из Бунго, 3,000 с островов Амакусы, почти 5,000 из Омуры, 3,000 из Хирадо а так же чуть больше 500 человек, из армии лорда Теразавы.
К апрелю, осталось около 27,000 мятежников, и 125,000 солдат сёгуната. Истощенные голодом и длительной осадой, мятежники все еще держали инициативу. 4 апреля они совершили ночное нападение на силы Хизена, Бунго и Чикуго и потеряли 380 человек. Но силы сёгуната взяли в плен нескольких выживших, а также предателя Ямада Уемонсаку. От них они выяснили, что запасов в замке осталось лишь на 70 дней, а у внешней защиты закончился порох и боеприпасы. Узнав это, армия Хизена перешла в наступление и разгромила внешнюю защиту замка 12 апреля 1638 года.

Падение замка Хара.
(Апрель 1638)
12 апреля 1638 года армия Хизена, под командованием клана Курода начала штурм замка, и захватила внешнюю защиту. Мятежники несли огромные потери, но продолжали сопротивление. И 15 апреля были окончательно разбиты.
В результате последнего, самого жестокого и безжалостного сражения 15 апреля, замок был охвачен пламенем. Но около 6,000 мятежников предпочли лучше сгореть, чем сдаться. Многие из них даже бросали в огонь своих детей, чтобы те не попали в руки сёгуната. После захвата замка, сёгунат казнил более 37,000 предполагаемых мятежников и их сторонников. Ни один мятежник не выжил в битве за замок Хара. Тех, кто успел бежать из замка, позднее нашли и казнили. Амакуса Широ так же был убит одним из самураев армии Кумамото Хосокавы. Его голова была доставлена в Нагасаки на публичную демонстрацию для предупреждения христианских восстаний в будущем. Его предсмертные стихи: «Ima rōjō shiteiru mono wa, raise made tomo to naru.» ("Те, кто были моими спутниками в этом осаждённом замке, станут моими друзьями в следующей жизни").
В последние 2 дня этого кровавого сражения, было обезглавлено около 10,800 мятежников. Их головы были разбросаны по полю, возле стен разрушенного замка Хара. Бесчисленное количество раненых, а также слуг, оплакивающих своих умерших хозяев на дорогах, ведущих из Шимабары, были хорошим доказательством всей жестокости этой войны.
Замок Хара был разрушен, сожжен, и сровнен с землей вместе со всеми погибшими, а территория Шимабары и островов Амакусы была разделена между несколькими даймё.

Последствия восстания.
В распространении восстания сёгунат подозревал западных католиков, поэтому все иностранцы, включая португальцев, вынуждены были покинуть Японию. После подавления восстания сёгунат был вынужден принять крайние антихристианские меры, в результате христианство стало подпольной религией. Все Японские семьи должны были зарегистрироваться в местных синтоистских и буддистских храмах и наглядно показывать свою ненависть к христианской религии. Восстание в Шимабаре еще долго оставалось в памяти людей как самый крупный военный конфликт за всю историю Японии вплоть до 1860х годов.

Легенды
Со смертью Амакусы Широ его история заканчивается, и начинаются легенды… В Японии его легенда так же популярна как например легенда о короле Артуре в Европе. Она породила множество вариаций на эту тему. Некоторые считают что его обезглавили, другие говорят, что когда армия ворвалась в замок его уже там не было, кто-то утверждает что его тело исчезло в языках пламени вместе с замком. По легендам, после смерти его дух вернулся в наш мир, чтобы отомстить. Но что на самом деле случилось, мы возможно никогда и не узнаем. Именно на этой легенде основан фантастический приключенческий роман "Makai Tensho" известного японского писателя Футаро Ямады. Который в последствии был экранизирован не один раз (последний фильм - 2003 г. вроде). А так же эта легенда лежит в основе серии Samurai Spirits (Samurai Shodown).

[InuTaisho]

Многа букаф -_- Факты интересные, конечно, но изложено доволно сухо, дочитать все до конца не хватает терпения..
Мой любимый период в истории Японии это конец эпохи Токугава и начало Мэйдзи ^_^ Раз уж есть такая тема, то я пожалуй выложу сюда статейки моего любимого автора, который пишет об этом периоде. Написано настолько забавно, что читается легко и интересно ) Кроме того, тем кто смотрел аниме "Rurouni Kenshin" и "Piece Maker" читаться должно вдвойне интересней, поскольку эти аниме поставлены на исторических фактах именно этого отрезка времени и персонажи тоже взяты реальные, особенно состав Шинсенгуми.. Вобщем читайте, морально обогащайтесь и наслаждайтесь ^_^

Япония. Истории времен смуты.
(1859-1659)

Япония, 1864. До гражданской войны еще несколько лет, но на улицах уже режутся вовсю. К заместителю военно-морского министра Бакуфу (военного правительства Токугава) приходит непрезентабельного вида молодой человек с письмом от князя Мацудайра (родовое имя Токугава, сохранившееся за одной из младших ветвей семьи). В письме князь просит рассказать молодому человеку о делах министерства. Зам министра, в общем, делать нечего - только всяких вьюношев просвещать. Но, с другой стороны, а вдруг что-то выйдет? И он начинает объяснять молодому человеку, как обстоят дела. А дела можно характеризовать кратким словом "катастрофа". Ничего нет, денег нет, ничего не делается, верфи в чудовищном состоянии, работать никто не хочет, учиться никто не хочет, людей, владеющих иностранными языками, нет - и вообще, такое впечатление, что вся страна сверху донизу категорически желает оставаться в своем нынешнем беззащитном состоянии.

Рассказывает он, и как-то ему неловко, странно ему. Кажется ему, что он этого внимательного молодого человека где-то видел - причем при обстоятельствах, не имеющих отношения к флоту или князю Мацудайра. И тут он прерывает свои жалобы пленного турка и говорит:
- Постойте. Вы - Сакамото Рема из Тоса, глава фехтовальной школы Шиба. Вы - бунтовщик и убийца. Вы же убить меня пришли - что ж вы мне уже второй час голову морочите?

Молодой человек бьется лбом об пол и начинает объяснять, что он действительно Сакамото Рема из Тоса и действительно некоторым образом бунтовщик, хотя это как посмотреть, но у него и в мыслях не было убивать высокопочтенного господина Кацу, к которому он не испытывает ничего, кроме уважения.

- Меня князь Мацудайра попросил зайти и посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать. И я уже вижу, что можно. Рабочих на верфи мы вам найдем, и кадетов в мореходное училище - сколько хотите. И переводчиков с варварских языков. А вот денег у нас и у самих нет, но у меня есть одна идея, если она пойдет, будут и деньги...

Идея называлась торговый картель Кайентай (сейчас Мицубиси), и пошла она хорошо - так что года через два мятежники начали снабжать военно-морскую программу еще и деньгами. Так и продолжалось это сотрудничество при полном одобрении коллег Сакамото Ремы и начальства Кацу Кайсу - потому что, кто бы не победил в гражданской войне, флот потребуется всем.

[InuTaisho]

Информация к размышлению: Сакамото Рема.

Сакамото Рема (личное имя переводится на русский милой контаминацией "драконь" - матери перед родами приснился дракон с лошадиной головой) - это такая себе химера, готовый персонаж приключенческого романа. Мастер клинка, отказавшийся от меча в пользу "смит-вессона", абсолютный бессребреник, создавший первую в Японии торгово-промышленно-финансовую корпорацию, политик, страстно ненавидевший сегунат и мечтавший похоронить его без крови, человек считавший, что самый простой способ победить варваров - это научиться делать все то, что делают они - только лучше. Сторонник равенства а ля Арал Воркосиган - "объявить всех самураями и забыть об этом вопросе". Это именно он уговорил Сайго и Кидо Коина (поклонники аниме знают Кидо под одним из его промежуточных имен - Кацура Когоро) забыть старую вражду и объединить силы Чошу и Сацума (каковое объединение, собственно, и похоронило сегунат). За ним не стояло никакой силы - но все очень быстро привыкли, что Рема все время говорит какие-то совершенно дикие вещи - и всегда оказывается прав. В 1867 он настоял на переговорах с сегунатом. Если бы его "девять пунктов" были приняты, может быть, обошлось бы и без войны. Неизвестно, как бы оно обернулось, но тут Рему убили. Убийство это приписывали Шинсенгуми, а точнее лично Сайто Хаджиме. Руководство Шинсена, вопреки своему обыкновению, категорически заявило, что не имеет к этой истории никакого отношения - но им не очень поверили - кому ж еще-то? И уже хорошо после войны выяснилось, что это действительно не они - местное самурайское ополчение случайно узнало, где Рема ночует, и решило огрести немножко славы. Но когда оставшиеся в живых прибежали к начальству докладывать, начальство приказало им заткнуться и сидеть тихо, потому что свои же не простят.


Информация к размышлению: Кидо Коин

Кидо Коин (Кацура Когоро) - историческое лицо, тоже глава фехтовальной школы (их вообще в этом конфликте на обеих сторонах было как во Французской революции адвокатов), старший самурай хана Чошу и какое-то время высокопоставленный чиновник в представительстве хана в Киото, "человек с замороженной кровью", escape artist - не знаю, как адекватно перевести это хорошее английское выражение на русский - в общем, все попытки его арестовать кончались такими красочными конфузами, что один региональный чиновник даже доложил по начальству, что он не нанимался воевать с нечистью. Вестернизатор. За несколько лет переиграл, пересидел, просто убил всех, кто стоял между ним и властью в движении и возглавил Ishin-shishi ("людей благородной цели") хана - и вел себя в этом качестве замечательно. Единственный человек, который мог составить ему серьезную конкуренцию - Такацуги Синсяку - безоговорочно его поддерживал. В общем, выражаясь словами Латыниной "человек, который способен на все, когда речь идет не о личной выгоде". В какой-то момент перестал носить оружие, что в ситуации гражданской войны выглядело очень странно. Причины неизвестны.
Пережил войну, был одним из руководителей страны и умер в 1877 от мозговой лихорадки на несколько месяцев пережив своего коллегу и соперника Сайго Такамори.


Информация к размышлению: Кондо Исами

1867. Уже практически война. В Киото, в большой гостинице на окраине города собираются представители нескольких групп "людей благородной цели", чтобы заслушать проект петиции о конституции. Чтение уже началось, как вдруг в комнату влетает один из часовых и сообщает, что в гостиницу только что вошел Кондо Исами, командир Шинсенгуми - подразделения, поддерживавшего порядок в Киото от имени сегуната.

Поскольку предыдущий визит этого господина в гостиницу, набитую Ишин Шиши, (знаменитый инцидент в Икеда-я) кончился для "людей благородной цели" крайне плачевно, присутствующие начинают нервно оглядываться и оценивать помещение на предмет обороны. Тут на сцене появляется слуга, который начинает объяснять, что господин Кондо один, что он часто приходит ужинать, и что он вот сейчас идет на "чистую" половину (то есть туда, где они все собрались) и что хозяин - естественно - не может его остановить. А через минуту появляется и сам Кондо. И действительно один. И видит человек тридцать из верхушки розыскного списка. Вопрос: что было дальше?

Ответ: это Япония. Обе стороны вежливо поздоровались, Кондо предложили сесть - и чтение проекта пошло дальше. Под конец довольно бурного обсуждения, представитель от Тоса спросил у Кондо, что тот думает о проекте. Тот покачал головой и ответил, что согласно существующим законам страны, это прямая измена - но этот вопрос не входит в его, Кондо, компетенцию. Его долг - поддерживать порядок в старой столице, а данный проект и обсуждавшиеся меры по его осуществлению опасности для жителей Киото не представляют. Поэтому все присутствующие могут свободно передвигаться по городу до тех пор, пока не нарушат общественный порядок. Затем он поблагодарил собравшихся за исключительно интересный вечер и откланялся. И уже от перегородки сказал "Если вы не уравняете в правах ши-но-ко-шо (четыре основных сословия - самураи, крестьяне, ремесленники, торговцы), то грош цена вашей конституции, и не стоит она ни одной человеческой жизни." И вышел.

Господа мятежники были до глубины души потрясены таким возмутительным радикализмом.


Информация к размышлению: Ишин-Шиши

Япония, как известно, чуть ли не 300 лет была страной закрытой. Указ сегуна Иэмицу гласил: "Отныне никому, покуда солнце светит над миром, не позволяется приплыть в Японию, даже в качестве послов, и этот запрет никогда не должен быть отменен под страхом смертной казни." Но на американцев этот указ впечатления не произвел и в 1854 году командор Перри (знаменитый инцидент с "черными кораблями" силой вынудил японцев подписать договор, по которому иностранные суда могли заходить в японские порты и вести торговлю.
Для страны это был конец света. Для умных людей - конец света вдвойне - многие в Японии знали про "опиумные войны" в Китае и полагали, что торговым договором дело не ограничится. Вот так и возник лозунг "Сонно Джой" - "да здравствует император - долой варваров!"
Дело в том, что власть сегуна вполне официально проистекала от императорской, и в 19 веке все более популярным становилось мнение, что сегун - это инструмент императора, и власть его легитимна только пока решает поставленные императором задачи - в частности, обеспечивает безопасность страны. Эта позиция (школа Мито), вполне невинная в годы мира, стала опасной после открытия страны - если режим бакуфу не смог или не захотел защитить Японию от варваров, значит он потерял право на власть. Отныне император должен править сам. (Забавно, что светом в окошке для проимперской партии был один из членов дома Токугава - Хитоцубаши Кейки. Человек половину сознательной жизни просидел под домашним арестом за ярко выраженные проимперские настроения, потом оказался крайним в цепочке наследования, стал сегуном - и весьма активно в этом качестве боролся с Ишин Шиши. Видимо положение обязывало.
Поначалу "рыцари благородной цели" были сугубыми изоляционистами и призывали к восстановлению статуса кво - только с императором во главе. Чиновники бакуфу, в общем, хотели того же (без императора) - только понимали, что не получится.
А с противоположной тенденцией вышло так. Жил-был в Чошу самурай Ёшида Шоин (или Ёшида Торадзиро). Был он ученым и поэтом, пользовался уважением и покровительством главы клана. Много путешествовал (по Японии, естественно, что, кстати, тоже было редкостью - самураи не могли самовольно покидать пределы хана), еще больше читал. Был себе такой тихий традиционалист. И вот, вскоре после подписания договора, 24-летний самурай явился к Перри и по-голландски (несчастный коммодор чуть дар речи не потерял) попросил взять его с собой в Штаты. Перри, естественно, отказал. Попытка покинуть страну по японским законам была преступлением, каравшимся смертью. Поэтому, получив отказ, Ёшида Шоин немедленно сдался властям. (1) Его посадили до выяснения, а он - скучно же сидеть - открыл в тюрьме школу для других заключенных. Через несколько месяцев его выпустили - было решено списать его действия на "обстановку временного безумия" - а вот преподавать ему понравилось, так что выйдя на свободу, он завел в родном городе Хаги "вольную академию под соснами", куда принимал учеников любого возраста и звания. И как-то так вышло, что оказалось у него в учениках что-то 50 человек 18-25 лет - и все как на подбор патриоты. Идеи "Шока Сандзюку" были просты. Япония - маленькая страна. "Варвары", уступая японцам в культуре, многократно превосходят их в техническом отношении. И потом, их много больше. Выводы - чтобы не разделить участь Китая, Япония должна как можно скорее позаимствовать у варваров всю техническую сторону - и желательно превзойти их. Сделать это силами одних самураев не получится - их слишком мало. Значит, надо привлекать талантливых людей из всех сословий - то есть похоронить кастовую систему.
Поскольку бакуфу на это никогда не пойдет, режим должен быть изменен на прямое императорское правление - желательно мирным путем, но можно и не мирным.
Компания потихоньку организовывалась, училась обращаться с огнестрельным оружием, вела пропаганду среди крестьян и ремесленников (это для тогдашней Японии была настолько дикая идея, что инспектора сегуната несколько лет этого просто не замечали - хотя пропаганда велась практически в открытую), посылала эмиссаров в другие кланы - и даже выпускала собственную газету под забавным названием "Летучие уши, большие глаза".
И тут грянул гром. В 1858 под давлением извне - и вопреки воле императора - бакуфу подписало декрет, выводивший иностранцев из-под действия японских законов. Японию залихорадило. Министр Ии Наоцуке, фактический правитель страны, решил, что с огнем борются огнем - и начал волну репрессий. В столицах инакомыслящих казнили без суда. До провинции чистка рядов еще не докатилась, но было ясно, что это - вопрос времени. Ёшида Шоин призвал к восстанию, компания его учеников попыталась убить Ии Наоцуке, но их подвела полная неопытность в такого рода делах. Ёшида Шоин был арестован, доставлен в столицу и 21 ноября 1859 года казнен. Ему было 29.
Историки считают 59 год, годом начала смуты. Большая часть учеников Ёшиды приняла участие в революции - Ито Хирубуми - первый премьер-министр и создатель конституции. Ямагата Аритомо - создатель современной армии, и конечно, Кидо Коин и Такацуги Синсяку - люди, которые в паре с Сайго Такамори и Окубо Тошимиси из Сацума выиграли гражданскую войну.

[InuTaisho]

Инцидент в Терада-я

22 января 1866 года провинции Сацума и Чошу (или Тесю) заключили тайный союз против сегуната. А 23 автор этого союза Сакамото Рема с коллегой-заговорщиком Миеши Шинзо свалился отпраздновать успех в свою любимую харчевню Терада-я. И был крайне - и неприятно - удивлен, застав там целую свору единомышленников, уже занятых тем же. Рема с приятелем поднялись наверх, остальные продолжали гулять внизу, а служанка Орьо, из-за которой Рема и любил это место, отправилась в баню отмокать и приводить себя в порядок. И поскольку баня находилась на другой стороне здания, она как раз первой услышала, что к харчевне приближаются солдаты. Вылетела из чана с горячей водой и кинулась вверх по лестнице, предупредить. Надо сказать, что само это действие подарило людям наверху не меньше минуты, потому что увидев через окно на освещенной лестнице совершенно голую очень красивую девицу, господа из местной милиции встали как вкопанные. Очнулись, выломали дверь, и человек 20 кинулось вверх по той самой лестнице.
И легли они там в полном составе - потому что Рема к тому времени научился довольно быстро перезаряжать свой контрабандный Смит-Вессон, а его спутник был достаточно хорошим фехтовальщиком, чтобы его на это время прикрыть. К тому времени, внизу уже затихло. Миеши Шинзо хотел спуститься вниз, поискать еще противников, но Рема сказал, что у него осталось всего четыре патрона, и надо уходить. Они выломали перегородку, спрыгнули с третьего этажа на склон и ушли. И только на полдороги к представительству Сацума в Киото (все провинции были обязаны иметь представительства в старой и новой столицах) выяснилось, что Рема довольно основательно ранен.
У ранения были забавные последствия - полагая, что он может умереть, Рема откупил Орьо у хозяйки гостиницы и немедленно на ней женился, а Сайго Такамори, опасаясь того же, настоял, чтобы Рема с женой поехали в Сацума, к горячим источникам в горах Киришима. Сера помогла - и эта поездка считается первым медовым месяцем в истории Японии.

История эта пошла сильно на пользу Терада-я - туристам до сих пор показывают "сливовую комнату" с царапинами от пуль и зарубками от мечей на стенах. Как сказал праправнук хозяйки "Взяв на работу Орьо, прапрабабушка обеспечила будущее семьи".


Инцидент в Икеда-я

Жаркое лето 1864. Ситуация нервная - изоляционисты заявили о своем присутствии, но правительство реагировало слишком быстро и решительно, придворные, открыто поддержавшие "Сонно Джой" были по требованию бакуфу изгнаны из императорского дворца, первые попытки вооруженных выступлений закончились неудачей, население колебалось - в общем страна застыла в состоянии неустойчивого равновесия, а по большим городам шла резня. Как на Средиземном море во вторую мировую, когда день принадлежит Ю-88, а ночь - эсминцам КВМФ, днем полиция бакуфу арестовывала и убивала недовольных, а ночью хитокири (человекоубийцы) из числа Ишин Шиши охотились за правительственными чиновниками. Но сила все еще была за правительством и руководство изоляционистов из провинции Чошу понимало, что долго так продолжаться не может. Нужно было как-то переломить ситуацию.
И один из лидеров мятежников, Миябе Тейзо из Хиго предложил следующий план: дождаться ветреного жаркого дня, поджечь старую столицу и убить Мацудайру Катамори и Нагавонумию Тацухико, ответственных за город. Пока все верные бакуфу силы будут заняты пожаром, захватить императорский дворец, вывезти императора в укрепленный монастырь на горе Хиэй и заставить его подписать документ, лишающий бакуфу власти и назначающий главу хана Чошу протектором Киото. "Новые времена требуют сильных средств".
Руководство Ишин Шиши в Киото поддержало Миябе. За одним исключением - на уже поминавшегося здесь Кидо Коина идея поджечь летним днем миллионный город, построенный в основном из дерева и бумаги, не произвела особого впечатления. Ему даже показалось, что завершись этот план полным успехом (в чем он сомневался), Ишин Шиши, "людям благородной цели" пришлось бы менять самоназвание. Потому что прежнее им уже не годилось бы. "Нельзя уничтожать страну ради спасения страны." И он высказал это свое частное мнение настолько внятно, что неизвестно что бы там произошло, не приди Кидо по своему обыкновению без оружия. В общем, вылетел он из гостиницы Икеда (Икеда-я), где и проходило совещание, как летучая мышь из печной трубы, решив, что зайдет вечером и еще раз попробует их уговорить. Но не зашел. Проспал. (Не по своей вине, впрочем. С совещания он зашел к своему агенту/любовнице/будущей жене гейше Икумацу и рассказал ей про затею Миябе. Икумацу же решила, что предполагаемый вечерний разговор добром не кончится (и ведь как в воду глядела) - и подлила ему снотворного в чай.) А весь остальной штаб остался в гостинице планировать операцию.

А в это время на другом конце Киото, в Мибу, другая компания планировала встречный заплыв. Созданное для наведения порядка в Киото самурайское Новое Ополчение (Шинсенгуми) начало свою рабочую деятельность не с парадов, а патрулирования улиц и создания сети информаторов. А Миябе Тензо был человеком решительным, но уж очень плохим конспиратором. К тому моменту, как он огласил в штабе свои решительные меры, о том, что он находится в городе, знали уже как неделю.
Самого Миябе все время перевозили и перепрятывали, а вот за одного из его слуг хвост зацепился прочно и проследил до места ночевки - магазинчика "Масуя", хозяином которого был некий Киемон. Поскольку след Миябе был в очередной раз потерян, руководство Шинсена решило потрясти магазинчик - авось чего выпадет. И к большому своему удивлению обнаружило там довольно большой склад боеприпасов и всякой горючей радости - и недожженный фрагмент письма Миябе, где излагался его генеральный план. Да и прихваченный в магазине Киемон при ближайшем рассмотрении оказался числящимся в розыскных листах самураем из Чошу Котакой Шунтаро.
Засим имела место, если верить свидетелям, совершенно готическая сцена допроса. Поскольку оные свидетели сильно противоречат друг другу и явно занимаются нагромождением ужасов, подробности мы опустим. Достаточно точно известно одно. Арестованный восемь часов молчал - а потом все же заговорил.
От того, что он заговорил, настроение у шинсеновцев, впрочем, не улучшилось. Люди с горючим материалом, уже рассеянные по точкам. Склады вроде "Масуя" в каждом квартале города, штаб, который может находиться в любом из пяти указанных Котакой мест - а может не находиться ни в одном из них. И сотни тысяч жертв в перспективе. В общем, погоревали они, разделили тогда еще сравнительно небольшой отряд на две группы и резерв и отправились с ночным визитом по двум наиболее интересным адресам. Икеда-я стояла в списке первой.

А дальше была сцена, известная любому японскому ребенку примерно так же, как нам эпизод с матросом Железняком и караулом - Исами Кондо, командир Шинсена, отодвигающий перегородку в комнату, где сидит киотский штаб "людей благородной цели", со словами "Я очень надеюсь, что вы окажете сопротивление".
Оказали. В первый момент, показалось, что имеет место ситуация с карасем, поймавшим щуку - Ишин Шиши в гостинице оказалось несколько больше, чем рассчитывал Кондо. Поскольку Икеда-я была гостиницей отнюдь не первого сорта, то по ходу имели место ситуации сугубо комического свойства - мечи застревали в стенах, люди валились с неосвещенных лестниц, Кондо в запале перерубил несущую балку и в верхней комнате просто поплыл потолок... На шум и грохот примчалась вторая ударная группа, вытянувшая пустой номер, счет сначала сравнялся, а потом резко изменился в пользу Шинсена.
Из присутствовавших Шиши 8 погибли на месте, 4 были тяжело ранены и умерли в ближайшие несколько дней, 20 было арестовано, двоим удалось уйти. Миябе покончил с собой.

Последствий у этого случая было два:
а) Шинсен из маленького полицейского отряда с достаточно дурной славой (оставшейся от прежнего руководства) за ночь превратился в свет в окошке города Киото и перестал испытывать нужду в деньгах, рекрутах и добровольных помощниках. (Последующие события репутацию эту закрепили и окончательно определили ту непропорциональную роль, которую это сравнительно небольшое формирование сыграло в истории Смуты и гражданской войны.)
б) Благодаря инциденту в Икеда-я и последовавшему за ним Делу о Дворцовых Воротах (далi буде), Кидо Коин остался единственным в киотском руководстве, кто был во-первых, жив, а во-вторых, не имел на руках крови жителей города - и наконец нашел управу на своих радикалов. Дальше "люди благородной цели" будут действовать вменяемо, расчетливо и - насколько это вообще возможно - без эксцессов.


Дело о дворцовых воротах

"А война состоит из большого взаимного неумения"
В. Шкловский

Инцидент в Икеда-я вызвал волну. Войска провинции Чошу, отброшенные от Киото за год до того и стоявшие в провинциях Суо и Нагато, снова двинулись на столицу и перекрыли три главные дороги, оставив свободным только тракт, ведущий к горе Хиэй. В городе и во дворце началась паника, придворные носились как куры с отрубленными головами, Хранитель Священного Города Хитоцубаши ішинобу (он же Токугава) срочно вызвал в Киото войска провинций Айзу и Сацума. Расчет был точный - провинция Айзу уже лет триста как твердо держала руку Токугава, а дайме Сацума находился в родовой вражде с домом Мори, дайме Чошу, так что в данном конкретном случае на него можно было положиться.

На какое-то время все опять застыло в равновесии - в лагере мятежников шла свара относительно порядка действий, а Хитоцубаши Ёшинобу, во-первых, сам был императорский лоялист и совершенно не хотел палить в единомышленников, а во-вторых, считал, что в виду катастрофического международного положения, последнее, что страна может себе позволить - это гражданская война. Он надеялся, что мятежники, увидев, что город им дешево не взять, подумают-подумают, да и отойдут, как и вышло за год до того.

Тут он ошибся. Командование Чошу было домом разделенным, но радикалы - Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй - и в этот раз добились своего - и 20 августа 1864 мятежники двинулись в атаку на город. К пяти утра передовые отряды достигли императорского дворца.
К Хитоцубаши примчался гонец, сообщивший, что во дворце истерика и что обсуждается вопрос, не следует ли вывезти императора по северному тракту в монастырь на гору Хиэй. (Если помните, именно туда его хотел утащить покойный Миябе.) Хитоцубаши передал командование войсками генералу сацумского контингента Сайго Такамори и кинулся во дворец.

О том, какой кабак царил на обеих сторонах, можно судить по одному факту. Уже у дворца Хитоцубаши заметил отряд копьеносцев-ашигару в белых повязках, занимающий позицию на перекрестке, и спокойно проехал мимо, приняв их за боевое охранение хана Айзу, охранявшего дворец. Ашигару же, принадлежавшие к хану Чошу, приняли всадника за придворного аристократа и, поскольку ехал в сторону дворца, а не от него, столь же спокойно его пропустили.

Приехал он вовремя - в шесть утра, при поддержке артиллерии, мятежники начали штурм ворот. В двух местах им удалось прорваться на собственно территорию дворца - каких-то запаниковавших самураев клана Фукуока Хитоцубаши у парадного подъезда чуть ли не руками ловил... Но тут втянувшаяся на территорию группа попала под перекрестный ружейный огонь - войска Чошу, так же не имевшие боевого опыта, наступали столь же бездарно, как люди бакуфу оборонялись, между отрядами образовалась щель - а в эту самую щель тихонечко забрались два подразделения Шинсена. Так что бой вскоре откатился обратно к воротам и застрял - на какое-то время, пока Шинсен не перегруппировался, не сместился - и опять не вышел в тыл к мятежникам. И тут выяснилось, что маневрировали они зря, потому что с другой стороны в этот самый тыл уже вываливался Сайго Такамори, успевший разделаться с основными силами противника.

Разгром был полный. Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй отступали почти до Осаки, ненадолго оторвались от противника и, воспользовавшись передышкой, остановились, отдохнули, поужинали - и покончили с собой вместе с 16 соратниками.

А город полыхал еще двое суток. Сгорело больше 28 тысяч домов. Шинсен при тушении пожара потерял больше людей, чем в самом столкновении. Потушить огонь удалось только силами вернувшейся армии.

После этого случая, император решил, что с него хватит доброхотов - Чошу было объявлено "врагом императорского двора", а сегунат получил одобрение на организацию экспедиции против мятежного хана.
А в самом движении Ишин Шиши народ надолго потерял привычку спорить с Кидо Коином, потому что прецеденты были уж больно убедительные.


Шинсен или злостное умножение сущностей

Когда командор Перри использовал свою артиллерию в качестве устричного ножа, в Японии, как уже было сказано, это восприняли как конец света - без всяких преувеличений. _Иностранцы_, хозяйничающие на японской земле? Диктующие правительству условия? Да лучше всем островом под воду провалиться. И огромное число людей - особенно в так называемых "недружественных" провинциях (то есть ханах, некогда враждебных дому Токугава) решило, что если так - значит мир перевернулся вверх тормашками и все можно. Самураи - особенно молодые - бросали свои ханы (дело совершенно неслыханное) и направлялись в старую или новую столицы, в надежде как-то повлиять на положение вещей.

А представление о том, в какую сторону надо влиять, у них было простое. Большинство из них на полном серьезе полагало землю Японии священной в прямом смысле слова, а политику изоляции, проводимую Токугава - совершенно правильной. Бакуфу, допустив варваров в страну, совершало с их точки зрения неслыханное предательство. А уж те, кто _ратовал_ за открытие страны, были предателями в квадрате и подлежали немедленному истреблению. Такому же истреблению подлежали и сами иностранцы, самим присутствием оскверняющие землю Японии. Градус ксенофобии был чудовищный. Уже помянутый Хитоцубаши ішинобу считался в определенных кругах опасным вестернизатором уже потому что любил свинину и при езде верхом пользовался европейским седлом. (Интересно, что бы сказали господа изоляционисты, если бы узнали, что из всех средств передвижения ішинобу предпочитает велосипед? Бедняга получил возможность ездить на нем открыто, только после того как отрекся от титула сегуна.)

Программа-максимум у этих оторвавшихся от ветки родимой самураев (роши) была проста - перебить предателей, свергнуть бакуфу и по священной воле императора изгнать варваров, чтобы все стало как раньше, только лучше. Программа-минимум - спровоцировать войну между варварами и бакуфу (атаки на европейские кварталы или на европейцев, рискнувших появиться хоть где-нибудь без охраны, происходили постоянно) - ну и конечно перерезать всех предателей.

Большинство из роши так или иначе присоединялось к группировкам Ишин Шиши ("людей благородной цели"), но даже неприсоединившиеся представляли собой угрозу по причине буйства и неорганизованности.
И глава хана Айзу, Мацудайра Катамори подумал, что, когда дует ветер, умные люди строят мельницы. И решил мобилизовать часть этих бесхозных самураев для охраны порядка в Киото. (Дело в том, что нормальная японская полиция оружия не носила, приспособлена была для ловли воров и пресечения пьяных драк и никак не годилась для борьбы с хорошо вооруженными и даже некоторым образом организованными самурайскими отрядами.)
Хатамото Киекава Хачиро были даны полномочия подобрать подходящих для этого дела людей. Он набрал довольно большой отряд, названный им Рошингуми (то есть "ополчение роши"), выдвинулся к Киото и стал лагерем в деревушке Мибу. Но вообще-то охрана порядка в старой столице никоим образом не входила в его планы. Киекава был тайным сторонником проимперской партии - и намеревался использовать созданный на деньги бакуфу отряд против правительства.
Киекава собирался во главе своих людей напасть на американский квартал - пусть потом правительство попробует доказать, что оно тут ни при чем - и таким образом спровоцировать войну. Но тут ему не повезло - или скорее сказалась его некомпетентность в кадровой политике. В созданной им части незаметно для него образовалось два независимых подразделения. Компания некоего Серизавы Камо - бывшие бойцы армии Тенгу (это отдельная долгая история), к тому времени превратившиеся в обычную банду, и люди из фехтовальной школы Теннен Ришин - Кондо, Хиджиката, Окита, Харада, Нагакура, Иноуэ, Яманами, Шимада - сплоченная группа, объединенная дружескими связями и весьма специфической идеологией (см. ниже).
И когда на очередном совещании Киекава заявил, что переходит на сторону императора, Хиджиката Тошидзо, второй номер в Теннен Ришин, встал и сказал, что это прямая измена - и люди Камо, которым страшно не нравилось, что ими вообще командует посторонний, его поддержали.
В результате, что-то около 40 человек решили уходить с Киекавой, а 13 - остаться в Мибу.
Любопытно, что 40 против 13 ничего предпринимать не пытались - а вот Киекава на следующий день налетел на засаду, чудом уцелел, намек понял и из Киото убрался, бросив своих людей.

Оставшиеся решили создавать свою организацию, названную "новое ополчение" - Шинсенгуми. Но это был "дом разделенный". Серизава Камо большую часть времени занимался гульбой и вымогательством (иногда даже при помощи артиллерии) и сторонники его от него не отставали. Кличка "волки из Мибу", данная Шинсенгуми и впоследствии вошедшая в легенду, сначала вообще-то имела в виду именно эти инциденты и была презрительной. В конце концов, у князя Мацудайры лопнуло терпение и он решил, что исключительные боевые качества Камо не покрывают причиняемого им беспокойства. Он вызвал к себе Кондо Исами, главу фехтовальной школы Теннен Ришин, делившего тогда с Камо командование, и сказал ему, что больше не желает ничего слышать об это скандалисте.

Через несколько дней второй человек в команде Серизавы Камо, Ними Ниишики, тихо взымал дань с трактирщика в квартале Гион, когда в трактир вошли Хиджиката, Харада, Нагакура и... ближайший друг и собутыльник Ними и Серизавы молодой человек по имени Сайто Хаджиме (Серизава еще восхищался "пьет как губка, а дерется как трезвый"). Ними прижали к стенке и заставили покончить с собой на месте. Еще через две недели Серизава Камо, предусмотрительно менявший место ночевок и никогда не ходивший один, был убит в публичном доме в Мибу "неизвестными грабителями".
Сторонники его либо также пали жертвой неизвестных злоумышленников, либо бежали.
С этого времени Шинсен стал Шинсеном - то есть самым дисциплинированным и боеспособным воинским формированием на службе сегуната.

Ирония ситуации заключалась в следующем. Глава этой самурайской организации - Кондо Исами - был вообще-то сыном крестьянина, которого за исключительный фехтовальный талант усыновил его учитель-самурай (дело в Японии обычное). Его заместитель, блистательный тактик, ходячая чума, "злой дух Шинсена", Хиджиката Тошидзо был сыном крестьянина, не усыновленным никем. Откуда он взял не положенную крестьянину по штату фамилию, осталось неизвестным. Известно только, что его права носить два меча не оспаривал никто - не было желающих.
Остальной состав был не лучше - самураи низшего ранга, бывшие крестьяне и даже (о ужас!) бывшие ремесленники и торговцы. В счет шло только умение владеть оружием, обучаемость и согласие подчиняться довольно специфическим правилам, о которых отдельно.
Опора режима, защитники традиции - эти люди нарушали установления Токугава самим фактом существования.

А причина, по которой они поддерживали бакуфу была еще веселее. Не знаю, когда это началось, но к 1864 году вся верхушка Шинсена уже состояла из сугубых республиканцев - причем самого радикального образца (всеобщее прямое избирательное право, и т.д.). Им казалось, что военную меритократию (каковой было бакуфу), пусть даже и коррумпированную, будет легче превратить в нечто путное, нежели прямое императорское правление. (Уже под конец войны, в 1869 Хиджиката и Эномото Такеаки попробовали осуществить ряд этих идей на Хоккайдо.)
Надо сказать, что эти умонастроения не были для шинсеновского начальства секретом и совершенно оное начальство не беспокоили.

[InuTaisho]

Если нравится, то выложу еще..

[RowanNey]

Честно признатся руки никак не доходили(доползали..) поподробней разузнать о неких фактах которые и в аниме проскакивают, из Японской истории. За такую инфу спасибо обоим!!!:as:

[InuTaisho]

Ну чтож продолженя не просили, но и тапками не кидались XD А посему еще интересных фактов )

И.о. справедливости

Как уже было сказано, поначалу и Ишин Шиши и просто сорвавшиеся с прикола самураи считали всех, кто стоял за открытие страны, да и просто тех, кто не желал немедленной войны с иностранцами, предателями и осквернителями земли японской. Ну а с предателями, как известно, разговор короткий. "Тенчу" - "небесная справедливость" (в противовес земной, не работающей) должна была восторжествовать. И по Японии прокатилась волна политических убийств. Но была одна сложность. Намеченные жертвы, как правило, были или сами очень неплохими бойцами, или ходили с охраной (а иногда и то, и другое разом). Поэтому руководители мятежников выискивали и пестовали бойцов, которые могли бы за счет своего мастерства управиться с таким гандикапом. Уличное убийство - дело особое, к нему нужен талант. Отыскать человека нужных качеств было непросто. Но зато уж те, кто в этом ремесле себя нашел, преуспевали очень впечатляющим образом.

Каваками Генсай 1834 года рождения. Вместе с Окада Изу и Танакой Синбеем входил в первую тройку политических убийц. Он в молодости готовился стать буддийским священником, но что-то ему помешало. Был маленького роста, носил длинные волосы, выглядел очень молодо, говорил тихо и производил впечатление человека совершенно безобидного. По свидетельству коллег, на расстоянии его можно было принять за девушку. По их же свидетельству, это был спокойный, сдержанный человек, никогда не терявший хладнокровия, при любых обстоятельствах действовавший четко и расчетливо и не выносивший лишней крови. Убил высокопоставленного чиновника Куму Созана на улице среди бела дня при большом скоплении народа - телохранители охнуть не успели, а его уже там не было. Рассказывали, что как-то сидели в какой-то гостинице Ишин Шиши из Хиго и, в числе прочего, обсуждали какого-то правительственного чиновника, от которого никому не было житья и который не далее как вчера опять кого-то спалил по простому подозрению. Во время разговора Генсай вышел. Вернувшись, он тихо сел на место и положил рядом с собой какой-то пакет. Когда его спросили, зачем он выходил, он развернул пакет, достал оттуда голову и поинтересовался, не об этом ли чиновнике они говорили.
Налетев как-то на шинсеновский патруль, положил 8 человек из девяти (девятый просто не успел добежать до места боя) - а там овечек не держали.
Стиль фехтования - Фурануи - достаточно редкий, полагающийся на скорость.
Был убежденным изоляционистом, после победы революции разошелся на этом с правительством Мэйдзи, был обвинен в какой-то противозаконной ерунде и не то убит, не то казнен в 1871.

Окада Изу, 1838 года рождения, - маленький, круглый как шарик, нервный, гиперактивный. Тоже по виду не скажешь, что боец. Сын ашигару (низший самурайский ранг) из клана Тоса. Яростно учился фехтованию. Был замечен - на несчастье свое - Такещи Ханпейтой - главой фехтовальной школы Къеси Накеси и одним из первых "людей благородной цели". Такеши Ханпейта и начал эту историю с Тенчу - небесной справедливостью - то бишь охоту за чиновниками бакуфу. И приспособил своего лучшего ученика к этому делу. Проблема была в одном - парень очень плохо переносил убийство людей и шел вразнос. Так что Сакамото Рема, у которого сил не было смотреть на это безобразие, выпросил его у начальства и приставил охранять Кацу Кайсу - того самого морского чиновника. Но в 1865, когда Такеши Ханпейта был арестован и приговорен к смерти, Окада сдался властям и был казнен.

Танака Синбей, сын рыбака из Сацума, тоже с детства влюбился в фехтование, занимался сам, потом нашел учителя, добрался в Киото и поступил на службу сначала к Морисите Синджо, потом к Кайэде Такейджи (оба видные Ишин Шиши). Но что-то у него там не сложилось. И тут он встретил уже помянутого Такеши Ханпейту - и не просто попал в его обойму - тот выдал за Синбея сестру. И жили они два года душа в душу со всеми вытекающими. Но при убийстве Анегакужи Кинтомо что-то пошло не так - и меч Синбея остался на месте. (Интересное было дело, вполне себе легендарное - инспектор и 6 человек охраны легли на месте, а нападающий был один.) Меч был приметный - работы Изуми-но-Ками - из тех что железную каску рубят. Так что к Синбею пришли. Он посмотрел на оружие, сказал "Меч мой, а уж что им в эту ночь делали, я сказать не могу. Видно только, что зазубрин на нем нет." Вынул вакидзачи и "зарезал сам себя".
Стиль - Сацума Джиген - из тех, что полагаются на первый удар. Вот как раз на его освободившееся место и попал Окада.

История "Каменной стенки"

Осенью 1862 года правительство Токугава заказало через американское представительство в Японии 6 боевых кораблей первого класса, заплатив за них 600000 долларов золотом. Но не то глава представительства, Прюйн, оказался жуликом, не то военное министерство СаСШ было занято несколько другими делами, но из заказа до Японии дошел только один боевой корабль второго класса.
В общем, в 1867 году в Америку было послано представительство во главе с Юкити Фукузава, чтобы выяснить, что стало с заказом, а главное с деньгами. С золотом у правительства СаСШ было не очень хорошо, зато после 1865 образовался явный переизбыток всяких железных предметов. И японцам в счет заказа передали броненосец "Каменная стенка" (прозвище генерала Томаса Джексона), еще два года назад бывший красой и гордостью флота Конфедерации. Счастливое представительство отбыло обратно, предоставив покупке добираться своим ходом. Что она и сделала, прибыв в порт Эдо 24 апреля 1868 года. Только вот за две недели до того, то бишь 11 апреля, столица была сдана мятежникам, а потому броненосец попал немного не в то государство и оказался посреди второй гражданской войны в его короткой биографии.
Итак, "Каменная стенка" встала в военной гавани бок-о-бок с восемью судами японского военного флота, а коммодор Джордж Браун отправился выяснять, кому, собственно, сдавать товар. Но руководству Ишин Шиши было не до броненосцев, так что команду отправили обратно в Штаты, а Браун остался куковать на корабле.
Ночью 19 августа на борт поднялся вежливый, но с ног до головы обвешенный стрелковым оружием японец, представился адмиралом Эномото Такеаки и попросил американцев покинуть судно, поскольку военный флот решил, что с "людьми благородной цели" им явно не по дороге, а потому уходит из Эдо куда-нибудь, где воздух почище.
Браун, не моргнув глазом, ответил, что данное плавсредство не является частью ВМФ Японии, а впредь до официальной передачи имеет пребывать собственностью СаСШ со всеми вытекающими.
Эномото Такеаки был, как уже сказано, человеком вежливым, да и дипломатический инцидент ему создавать не хотелось. И он ушел. А зря.
А поутру новые хозяева Эдо проснулись и обнаружили, что рейд практически пуст. Такеаки увел с собой 8 кораблей и 2,500 матросов и солдат.
Он двинулся на север, потерял контакт с двумя кораблями из-за шторма (один потом захватили сторонники императора), прихватил еще два в гавани Сэндай, где взял на борт довольно большой контингент войск покойного сегуната, и пошел на Хоккайдо.
В октябре 1868 они с налету взяли форт Горекаку, а к ноябрю вместо проимперского Хоккайдо уже имела место Республика Эцу с Эномото Такеаки в качестве президента и Тошидзо Хиджикатой в качестве главкома.
А Штаты тем временем объявили о своем нейтралитете и заявили, в частности, что передадут броненосец законному правительству Японии - как только выяснится, кто там законное правительство.
А Такеаки тем временем начал потихоньку беспокоить южных соседей - да так, что двух свежеукупленных у Франции военных кораблей как ни бывало, о судах береговой охраны уж не говоря. И всем понятно, что еще год другой и Республика Эцу начнет потихоньку расширяться на юг, а северные провинции издавна держали руку Токугава...
В общем, одним из пунктов договора о признании нового японского правительства был пункт о передаче броненосца. "Каменную стенку" переименовали в "Котецу" и в марте 1869 спешно собранная эскадра во главе с новым флагманом пошла громить супостата. Мартовский шторм запер их в бухте Мияко. Тем временем, разведка Эцу не спала и в Горекаку сведения об эскадре прибывали едва ли не раньше, чем в Эдо. Такеаки решил захватить броненосец. Но тут ему сильно не повезло - его эскадру опять разметал шторм и первым в бухту Мияко вломился капитан Куга на "Кайтен". У Куги было очень хорошо с храбростью и очень плохо с инженерным мышлением. Первое, что он попытался сделать это стать борт к борту с "Котецу" и высадить абордажную команду. Все бы хорошо, не будь "Кайтен" колесным пароходом, который по конструкции не может стать к чему-либо впритирку - колесо мешает, а "Котецу" - броненосцем, метра на три выше бортом.
То что десяток самураев Куги таки высадился на палубу броненосца, можно отнести только за счет крайней некомпетентности команды "Котецу", которая только минут через 10 додумалась открыть пулеметный огонь (наверное, инструкцию читали). Но уж после того, как заговорили "гатлинги", исход стал очевиден. К счастью для "Кайтен", Кугу убили сразу, а его помощник приказал быстро уходить. Фактор внезапности сыграл впустую. От планов захвата пришлось отказаться.
В начале апреля имперский флот подошел к Хакодате. Еще месяц шли ожесточенные морские бои, где имперская сторона потеряла три или четыре корабля, а их противники - два и две береговых батареи. Но в конце концов имперским силам удалось полностью блокировать Хакодате с моря. А потом кто-то опытным путем обнаружил, что сравнительно новые пушки "Котецу" дальнобойнее пушек форта. И начался обстрел. Каковой был бы куда как эффективен, если бы не то обстоятельство, что Такеаки вообще-то знал параметры бывшей "Каменной стенки" и люди в Горекаку и фортах Хакодате уже месяц как закапывались в землю.
Но продолжаться до бесконечности это не могло.
Неизвестно, когда и чем закончилась бы осада с моря, если бы 13, кажется, мая, во вполне обыденной и вполне успешной стычке с проимперскими войсками на суше (если на море дело шло невесело, то на твердой земле силы республики воевали очень лихо) шальной пулей не убило главкома, Тошидзо Хиджикату. Боевой дух армии резко упал - а на следующий день один из снарядов "Котецу" угодил в пороховой склад батареи Бентен, оставив часть гавани без прикрытия. 18 мая Такеаки сдал город и остров.
Его людей отпустили по домам, а сам Эномото Такеаки получил предложение, от которого не смог отказаться, и стал адмиралом японского флота - а вскоре и морским министром. А флаг его располагался на красе и гордости японских ВМС, броненосце "Адзума" ("Восток"), и был этот броненосец в очередной раз переименованной "Каменной стенкой".
Такеаки умер в 1908. В том же году корабль береговой охраны "Адзума" был пущен на слом.


Игра, в которую может играть вся семья

Самураи из провинции Сацума славились высоким воинским духом и даже застольные их развлечения носили достаточно боевой характер. Например одна из любимых салонных игр выглядела так: к потолочной балке подвешивали длинную веревку. На ней, примерно трети человеческого роста над полом закрепляли мушкет - естественно, в горизонтальном положении. Участники садились в кружок и наливали по первой. После второй или третьей чашки один из игроков поджигал фитиль, а другой толкал мушкет, придавая ему вращательное движение. Победителем раунда считался тот, кто сумеет осушить больше чашек до того, как прозвучит выстрел. Проливший саке наземь, дисквалифицировался.
Поскольку первый зафиксированный отчет об этой игре датирован 1863 годом, мы не можем сказать с уверенностью, кто все же обладает приоритетом на "рулетку" - американцы, русские или все же японцы. Заметим только, что японская версия чужда всякого индивидуализма.


Не просочиться бы в канализацию или "Исчезающий" Кацура

Неоднократно помянутый выше Кацура Когоро обладал исключительно высокой "проницаемостью". Некоторые истории его побегов можно спокойно вставлять в, скажем, фильм о Зорро. Во всяком случае, один из отчетов описывает, как вскоре после "Дела о Дворцовых Воротах" в один из проправительственных отрядов хана Айзу, базировавшихся в столице, прибыл молодой чиновник с приказом занять пост у такой-то заставы, потому как губернатору Киото стало известно, что мятежник Кацура из Чошу (или Тесю) собирается сегодня покинуть город именно через нее. Горящие энтузиазмом самураи кинулись к заставе, присоединились к обычному патрулю бакуфу и весь день потрошили всех выходивших. После захода солнца, когда ворота по военному времени закрывали, чиновник горестно вздохнул, извинился перед командиром отряда за то, что заставил его так бездарно провести день и убыл... в сторону противоположную старой столице. Покинув город через ту самую заставу.
Другой покаянный отчет рассказывал как самураи на заставе около моста Сандзо остановили ремесленника, решительно шедшего через мост из города. На вопрос, почему он хочет выйти без разрешения, тот ответил, что вообще-то ему из города не нужно, а ищет он уборную, потому что живот прихватило. А ближайшая - вот она за углом. Добросовестные стражи проводили ремесленника до места назначения и заняли позицию у входа, чтобы препроводить его обратно. Но нужда, видно, оказалась очень большой - потому что бедняги не было, и не было. В конце концов, кто-то из патруля все же зашел в учреждение и обнаружил, что отсутствует не только ремесленник, но и задняя стенка - та, которая над речкой.


"Год Тигра" или о пользе справочной литературы
Июль 1866 года. Армия бакуфу идет войной на мятежную провинцию Чошу (Тесю). В этой кампании правительственные войска ожидает масса неприятных сюрпризов - в частности, наличие у хана непропорционально большой и очень хорошо обученной армии, вооруженной по последнему слову европейской техники. Секрет численности прост - руководство провинции мечтает свалить не только Токугава, но и всю кастовую систему - а потому набирает в армию добровольцев из крестьян и ремесленников. История же с оружием хороша сама по себе и будет рассказана отдельно.

7 июня военный флот Токугава обстрелял и занял остров Осима, рассчитывая этим отрезать противнику доступ к восточной части пролива. На шестые сутки ночью в гавань, где стояли четыре боевых корабля Токугава, просочился "Год Тигра", купленный в Шанхае флагман флота Чошу. Сказать, что их там не ждали, было бы большим преуменьшением. Как рассказывал потом командовавший экспедицией Такасуги Синсаку - корабли на приколе, паровые котлы холодные, команды спят на нижних палубах - и тишина... Так что "Год Тигра" тишком прошел в бухту и встал точно между двумя кораблями противника. И открыл огонь. А надо сказать, что эти корабли, были больше шанхайского приобретения раз эдак в пять. А потому, когда едва проснувшиеся канониры дали залп по бесчестному пришлецу, то угодили они в основном друг в дружку.
А "Год Тигра" тем временем палит по всему что подвернется, а снайпера в гнездах на мачтах снимают с вражеских палуб все, отдаленно напоминающее офицеров.
Части Токугава на берегу тоже открывают огонь - но дальность не та.
Потом Такасуги приказывает гасить огни и "Год" задним ходом выбирается из гавани - пока те пары не развели. Ну и ищи его ночью в проливе. Правильно?
Вот офицеры флота бакуфу тоже так подумали. И стали спокойно чиниться. А "Год Тигра", выйдя из гавани, подал световой сигнал транспортам - и в соседней бухте началась высадка. Через сутки и еще одну ночную атаку остров был отбит обратно.
Такасуги говорил, что и сам маневр, и идею втиснуться между двумя вражескими кораблями подсказал ему торговец оружием Томас Гловер, который прочел ее в какой-то книжке про английских "вако" (морских разбойников). Интересно, что сказал бы по этому поводу Эксквимелин, уж никак не собиравшийся писать учебное пособие?

[InuTaisho]

Как Сайто Хаджиме сменил фамилию

После истории с Икеда-я популярность Шинсена резко возросла – а вместе с ней возросла и численность. Самым большим прибытком была группа из 30 человек, во главе с Ито Кашитаро. Кондо Исами принял ее с особенным удовольствием, потому что Ито считался одним из выдающихся знатоков военного дела. В руководстве Шинсена не было людей с военным образованием, и потому они все время опасались, что в лучшем случае занимаются изобретением велосипеда. Так что мастера-стратега немедленно назначили военным советником и третьим по рангу офицером в части.
Прошло несколько месяцев, прежде чем обе стороны поняли, что произошла ошибка.
Во-первых (но не в-главных), классическая подготовка Ито Кашитаро оказалась бесполезной в уличной войне, а во-вторых, присоединясь к Шинсену, Ито полагал, что нашел единомышленников-традиционалистов нужного ему градуса. Промахнуться больше он, пожалуй, не мог – ну разве что если б решил связаться с Сакамото Рёмой.
В общем, к окончанию первой войны с Чошу (последовавшей за «делом о дворцовых воротах») стало ясно, что ужиться республиканцы на службе сёгуната и изоляционисты на службе сёгуната могут только если их расквартировывать в разных городах. Проблема заключалась в том, что возможности выйти из организации устав Шинсена не предусматривал. Вообще-то он (печально знаменитое правило номер два) предусматривал с точностью обратное – попытка покинуть ряды каралась смертью. Но тут случай был особый – и в конце концов стороны договорились, что Ито и 15 человек, выразивших готовность следовать за ним, просто уйдут в «бессрочный отпуск» и впредь будут действовать как самостоятельное подразделение. Ито отбыл – с 16 спутниками вместо 15, потому что в последний день командир третьего подразделения Сайто Хаджиме насмерть о чем-то разругался с Кондо и решил, что в Шинсене ему больше делать нечего.
Несколько месяцев все было тихо. А потом Кондо каким-то таинственным, колдовским образом стало известно, что Ито ведет переговоры с представителями Ишин Шиши из Сацума – а чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, предупредил нескольких лидеров Ишин Шиши, что Шинсен охотится за их головами. Не менее странным было то, что Кондо по этому поводу ничего предпринимать не стал.
А еще через полтора месяца в штаб-квартиру Шинсена явился некий неизвестный, поразительным образом напоминавший бывшего командира третьего подразделения Сайто Хаджиме, но, конечно же, не являвшийся им (поскольку, как же может человек _вернуться_ в организацию, из которой нельзя выйти?). Неизвестный представился как Ямагучи Дзиро, высказал желание вступить в Шинсен – и тут же был назначен ... командиром третьего подразделения – поскольку должность эта уже четыре месяца была вакантной.
В тот же день Ито Кашитаро получил от Кондо очень вежливую записку с просьбой о встрече. Что там было на той встрече – неизвестно. Известно только, что ушел с нее Ито слегка подвыпивши, а потом заглянул в ближайшую харчевню и еще добавил (что вообще-то было ему крайне не свойственно). Возвращался домой пешком. Один. И у храма Абуранокоджи налетел на неизвестного с копьем. Был ранен в горло, отступил на лестницу храма – и там покончил с собой. Утром людям Ито, разыскивавшим его, сообщили, что его тело лежит на перекрестке у храма. Они – почему-то вместе с двумя десятками ронинов из провинции Сацума – кинулись на этот перекресток... и человек, который предположил бы, что их там не ждали, проявил бы крайнее неуважение к господам Кондо Исами, Тошидзо Хиджикате и конечно новому командиру третьей Ямагучи Дзиро.
Через неделю сторонники Ито, не успевшие к «свалке у Абуранокоджи», попытались сравнять счет – устроили засаду на Кондо (результат – пуля в плече у Кондо + два мертвых стрелка) и на командира первого подразделения Окиту Соджи (результат – пятеро покойников и один недоумевающий Окита). Группа, собиравшаяся поохотиться на, кхм, Ямагучи Дзиро, не успела выйти из дома, где квартировала. Старший – Мунаи Юносуке вел дневник. Последняя фраза, датированная 18 января (дата смерти Мунаи) «Эта сволочь Сайто Хаджиме...»

О связи времен

У меня есть две довольно старые фотографии - это групповой снимок следователей и командиров патрулей полицейского комиссариата новой столицы. На дворе эпоха Мэйдзи, полицейские одеты в мундиры французского покроя и вооружены по тому же образцу. У одного человека - хотя на фотографии этого не видно - вместо сабли у пояса должна висеть катана.
Вторая фотография, сделанная на 14 лет раньше, сильно расплылась. Я как-нибудь попробую ее толком отсканировать. Это тоже групповой портрет -рядовых и офицеров Шинсена, сделанный во время передышки после Дела о Дворцовых Воротах. Цвета – в кашу, так что вопрос было ли форменное кимоно Шинсена голубым или светло-желтым все еще остается открытым.
Объединяет эти снимки, присутствующий на них человек, тот самый носитель катаны. Найти его на обеих пока не удалось – но документы утверждают, что он там есть.
Человека этого зовут Сайто Хаджиме, он же Ямагучи Дзиро, он же Фуджита Горо, он же, он же, он же.
Толком о нем известно только, что был он сыном самурая, имел братьев и сестер, подростком сбежал из дома – и возник на карте уже во время создания Рошингуми, куда был принят по личной рекомендации князя Мацудайры. К тому времени Сайто было около 20 и он уже имел репутацию очень решительного человека и великого фехтовальщика.
Когда (не без помощи Сайто) «неизвестные лица» зарезали-таки Серизаву Камо, Шинсен стал Шинсеном, а Сайто Хаджиме – командиром третьего подразделения и левой рукой Хиджикаты. В частности, в его «профессиональные обязанности» входил поиск и тихое уничтожение руководителей боевых отрядов Ишин Шиши – так что в каком-то смысле Сайто сам был хитокири, боевиком – только на службе правительства (собственно именно поэтому убийство Сакамото Рёмы сразу повесили на него – были прецеденты). Случалось ему охотиться и на своих или бывших своих – в частности это именно он убил советника Ито Кашитаро, когда тот решил переметнуться к Ишин Шиши.
Нагакура – один из немногих уцелевших офицеров Шинсена – в воспомнианиях описывал милую сцену – когда выяснилось, что командир четвертого подразделения Такеда Канрююсай потихоньку подторговывает опиумом и берет деньги «за защиту», было решено принять меры. Так что однажды теплым вечером после ужина в какой-то харчевне, Сайто Хаджиме поднялся и вышел следом за Такедой. Вернулся минут через пять мрачный как туча и сказал Кондо «Это никуда не годится. Надо срочно что-то делать с уровнем нашей боевой подготовки.»
Потом началась война. Шинсеном затыкали все дыры. Отряд таял. Им добавляли людей из других подразделений – но это был морковный кофе. Кондо и Хиджиката изначально ориентировались на скорость, маневренность и использование огнестрельного оружие западного образца (мечи были для уличных стычек, а не для поля) – обучить этому наскоро людей, приученных к совершенно другой войне, не очень получалось. Потом Кондо погиб – сунулся что-то разнюхивать во вражеский лагерь, никому ничего по своему обыкновению не сказав, а его там опознали. (Последние слова – опять-таки совершенно в его духе «Ах, какие от меня были неприятности...»)
После его смерти часть, в общем, посыпалась кто в лес, кто по дрова. Хиджиката продолжил войну. Сайто оставался с ним. Когда войска сёгуната в 1868 разбили при Уцуномия, именно они возглавили уцелевших и увели их в провинцию Айзу. Тут они разделились – раненый Хиджиката двинулся на север, формировать новую армию, а Сайто – или Ямагучи Дзиро, как он тогда себя называл, остался оборонять Айзу. Далее имело место 5 месяцев жестокой партизанской войны – но очень уж неравные были силы – даже при чуть ли не поголовной поддержке местного населения. В начале сентября Сайто окружили под Вакамацу – и там погибли все, в том числе и остатки его старой роты. Считалось, что погиб и сам Сайто.
Хиджиката обосновался на Хоккайдо, действительно создал там новую армию (это отдельная и смешная история – республика Эцу) и очень успешно бил теперь уже правительственные войска, пока в мае 1869 (см. историю «Каменной стенки») его случайно не подстрелили. На чем война благополучно и закончилась. А Сайто остался жив, опять сменил фамилию, женился и тихо преподавал фехтование в университете, пока не грянул 1877 - война Сейнан. Сайго Такамори – один из трех основных лидеров Ишин Шиши - разошелся со своими коллегами по вопросу о вестернизации и самурайском духе – и начался междусобойчик. И Сайто под очередным новым именем записался в ополчение – то ли желание посчитаться с Сайго было сильнее инстинкта самосохранения, то ли были какие-то еще соображения. Но, в общем, попал он там со своей частью в какую-то исключительную халепу, принял команду, был тяжело ранен, но все же как-то вывернулся и вывел часть обратно к своим – естественно оказался в сфере внимания командования и был немедленно опознан, потому что именно в этом кругу память он о себе оставил большую. История с Айзу была делом давним и военным, а вот убийства Рёмы ему бы не простили – но пока Сайто прохлаждался на хорошо охраняемой больничной койке, выяснилось, что он тут для разнообразия ни при чем. И ему сделали стандартное предложение – любую должность среднего уровня на выбор.
Если бы он отказался, никто бы не удивился – отказывались многие (тот же Нагакура). Но Сайто согласился – и совершенно озадачил господ кадровиков, попросив себе должность полицейского инспектора. Глава японской полиции Каваджи Тошиёши решил, что грех такому добру пропадать – и Сайто, то бишь инспектор Фуджита, до самой пенсии ловил бандитов для Киотского и Токийского управлений – и высокопоставленных коррумпированых чиновников лично для Каваджи.
И в этом качестве тоже вошел в легенду. «Инспектор Фуджита Горо» стал героем уличных песенок и дешевых книжек с картинками, когда хозяин имени был еще жив – растил внуков и подрабатывал к пенсии охранником в музее.


Легкий офтопик:
Читаю мемуары г-на Эрнста Сатоу "Дипломат в Японии" и тихо радуюсь. (Времена, естественно, самые что ни есть викторианские.)
Молодой человек, сразу после колледжа, узнал, что Японию открыли для дипломатических отношейний и что МИД набирает людей на курсы переводчиков. Пошел, сдал экзамен - и поехал в Японию учить язык. Семья сначала протестовала - отец-полковник хотел, чтобы сын пошел по военной линии. Эту проблему молодой Сатоу решил просто - принес отцу ворох статей, о том, что тогда творилось в Юго-Восточной Азии. А имелась там опиумная заваруха в Китае и все вышеописанное в Японии. Отец внимательно прочел и извинился перед сыном, что плохо о нем подумал.

Учитывая нездоровый Японский климат, молодой Сатоу перед отъездом купил револьвер и всю дорогу с ним упражнялся. По приезде в Нагасаки он на вторую неделю перестал его носить. "Я понял, что если кто-то из джентльменов с двумя мечами решит выразить мне свое неудовольствие, выстрелить я просто не успею. А револьвер был тяжелым и неудобным и очень пачкал карманы маслом."

Узко место пусто не бывает

Мне казалось, что с началом большой войны и войсковых операций "сольные выступления" Шинсена сошли на нет.
Однако, не тут-то было.
5 сентября 1868. Айзу. За сутки до того войска Ишин Шиши, теперь уже правительственные войска, взяли перевал Бонари и начали движение внутрь провинции. Через несколько часов авангард, преследующий откатывающихся защитников перевала, попадает под плотный огонь с холма. Холм покрыт густым лесом, а на вершине его стоит деревянное строение, оказавшееся впоследствии местным буддийским храмом. Дорога мимо - одна. Вокруг территория дикая и совершенно непролазная - ни пехоте пройти, ни артиллерию не протащить. То есть нужно штурмовать высоту и стрелков этих оттуда выселять. А то больно у них плотность огня высокая и кучность попадания.
Сутки они ее штурмовали. Сначала авангардом, а потом и подошедшими основными силами. А высоту обороняло не то 30, не то - по другим отчетам - и вовсе 20 человек. Тринадцать из которых _прорвались обратно к своим_. Каковые свои успели за это время добраться до следующей линии укреплений.
А командовал этим несколько более успешным вариантом обороны а ля Леонид, естественно, господин по имени Ямагучи Дзиро.
Довольно много народу, включая и коллег по Шинсену, считало, что он там и погиб. Это было третье по счету сообщение о смерти Сайто Хаджиме, оказавшееся несколько преувеличенным. Впрочем, как и следующие два.

[InuTaisho]

Мелкие прижизненные хлопоты

Жил-был хатамото Киёкава Хачиро, создатель Рошингуми, тот самый, который хотел использовать правительственные войска для нападения на американцев и стравить бакуфу с иностранцами. Затея провалилась благодаря вмешательству Кондо Исами и Серизавы Камо, но противуправительственной деятельности Киёкава на том не прекратил.
И высшие силы – в данном случае военный комендант Киото князь Мацудайра Кaтамори – решили, что пора положить тому конец.
А потому князь вызвал Кондо и Серизаву (дело было как раз на стадии формирования Шинсена) и предложил им вплотную заняться «буквой К» - только так, чтобы из того шуму не вышло (Киёкава пользовался влиянием при императорском дворе).
Но, как всегда, когда ясно «что», встает вопрос «как».
Киёкава часто ходил в иесто под названием "Гакушуин" и встречался там с проимператорски настроенными придворными. И его решили подстеречь на обратном пути. Киёкава все время менял маршруты, но Хиджиката наконец вычислил две точки, мимо одной из которых он не мог не пройти. Дело было сугубо секретное - так что пришлось осуществлять его силами командования. Одну точку заняли Кондо с Ними Ниишики (человеком Серизавы) - вторую сам Серизава с Хиджикатой. (Уровень взаимной любви и доверия в организации, думаю, понятен.)
План был - налететь, быстро зарубить и испаряться - чтобы не поняли, кто. Если сразу не получится - отступать, будет другой раз. И действовать только ночью.
Киёкава явно что-то чувствовал и старался передвигаться по улицам днем. Но все же в одну прекрасную ночь Серизаве с Хиджикатой повезло. Киёкава пошел по маршруту. Только он был не один. С ним были его телохранители - Ишизака Шузо, Икеда Токутаро и Мацуно Кенджи (все учителя фехтования) и еще двое посторонних.
Серизава Камо, бывший в крайне раздраженном состоянии - он пришел в засаду с какой-то пирушки и явно по ней тосковал -, сказал, что Киёкавой займется он - а Хиджиката пусть придержит остальных. И с диким криком ринулся на врага.
«Увы мне», сказал фактор внезапности и помер на месте. Что подумал Хиджиката, вынужденный заняться пятью противниками, неизвестно.
Одного из телохранителей он свалил сразу. И вот тут выяснилось очень неприятное обстоятельство - двое посторонних были придворными. И убивать их было крайне... неудачным жестом с политической точки зрения.
Так что Хиджиката оказался в ситуации один-на-четыре, где двоих из четырех ему нужно было постараться не задеть.
А сильно отяжелевший с обеда Серизава все еще не мог справиться с Киёкавой.
Так что в какой-то момент Хиджиката поинтересовался вслух, что, может, стоит все же меньше есть перед работой, в самом деле...
И тут Серизава развернулся и атаковал напарника с такой прытью, что если бы он использовал ее против Киёкавы, он бы его сделал с первого удара.
Надо сказать, что Серизава был великим фехтовальщиком от бога или богов, а его противник - нет. Но Хиджиката был замечательным тактиком, а его противник - нет.
Тошидзо-сан потом говорил, что истратил на несколько минут боя трехмесячный запас придумок. И все равно бы не уцелел, если бы Серизава не был столь явно не в форме - и если бы не Киёкава сотоварищи, несколько ошалевшие от такого оборота событий, но тут же дружно навалившиеся на обоих.
Прекратил всю эту кашу появившийся в конце улицы патруль - с ним никому из действующих лиц встречаться не улыбалось.
На следующий день Хиджиката заявил Кондо, что эта дешевая сволочь (Серизава) представляет собой смертельную опасность для подразделения и если Кондо не начнет принимать меры, Хиджиката их примет сам. На счастье Хиджикаты, которому эти меры точно стоили бы головы, Серизава ночью с разочарования выпил, утром еще добавил, потом у него кончились деньги, он поднял часть подразделения по тревоге и пошел добывать эти деньги из ближайшего торгового дома при помощи артиллерии. На этом эпизоде терпение кончилось уже у Мацудайры Катамори - и Кондо получил еще один прямой приказ, который с удовольствием и выполнил (см. историю Шинсена).
А Киёкаву достали через месяц после смерти Серизавы Камо. Тихо, аккуратно, без следов. Любопытно, что человек, который убил Киёкаву, Сасаки Тадасабуро, мастер ко-дачи, был кажется единственным, кому удалось официально уйти из Шинсена.
Мотивировка была проста - он заявил, что считал, что вступает в _самурайское_ ополчение, а не в отряд, где выдают два меча крестьянам и ремесленникам. И вообще полагает, что не дело защищать традицию таким возмутительно нетрадиционным образом.
Руководство подумало, решило, что некий резон тут есть, и - поскольку Сасаки не собирался прекращать полицейскую деятельность на службе у князя Мацудайры, а даже наоборот намеревался создать для этого еще одну уже чисто самурайскую часть (и создал - Киото Мимаваригуми),- постановило считать зачисление произошедшим по недоразумению.


Информация к размышлению
Трехструнный сямисен он носил с собой всюду. Двух чашечек саке, как правило, было достаточно, чтобы он начал импровизировать. Уж не знаю, правда ли, что певчие птицы, заслышав его музыку, столбенели от зависти и падали с веток, но вот в чайных домах Хаги и Кагосимы - а потом и старой столицы -, где его знала в лицо каждая бродячая кошка, ему не приходилось платить за еду, выпивку и все прочее лет примерно с пятнадцати, а мама-сан чайного домика – это вам не соловей.
Еще одним надежным способом заставить его сыграть, было пригласить его на собрание старших самураев хана. Сямисен вступал после третьей или четвертой фразы. Эта аудитория к импровизации относилась существенно хуже - но вот прекратить вдохновенное музицирование у нее не получалось - человека с сямисеном было невозможно подавить авторитетом или запугать и очень трудно убить. А убить его пытались довольно часто и без всякой связи с музыкой - Такасуги Синсяку был одним из руководителей "людей благородной цели" провинции Чошу.
Не то в восемь, не то в девять лет он перенес оспу, от которой чуть не умер. Больше посторонних неприятностей в его жизни не было. В 18 лет он стал учеником Ёшиды Шоина. В 21 – мастером школыЯгю Шинкаге. Он был умен, талантлив, замечательно владел оружием, и считал целью своей жизни воплощение идеи «Сонно Джой» - «почитать императора, изгнать варваров». Ярость кипела в нем – однажды в ходе политического спора он выхватил меч и разрубил пополам мирно проходившую мимо бродячую собаку (как потом признался, чтобы не зарубить собеседника). И быть бы Такасуги очередным воплощением «безумной справедливости» вроде уже поминавшегося здесь Миябе или не поминавшегося Ёшиды Тошимару, если бы не два обстоятельства.
Первым было то, что неожиданно для всех у Такасуги завелся друг – тоже неплохой поэт, тоже любитель чайных домиков и их обитательниц, тоже ученик Шоина – Кацура Когоро, которого тогда называли не «исчезающим» Кацурой в честь его поразительной способности испаряться из узких мест, а Кацурой «чего мы этим добьемся» - потому что именно этот вопрос он имел обыкновение задавать после того, как горячие головы предлагали очередной широкоплескательный план действий. Бредовая идея Кацуры, что правительство существует для населения, а не наоборот, пришлась Такасуги по росту.
Вторым – и решающим – обстоятельством стал визит в Шанхай. Весной 62 года правительство Токугава направило туда делегацию на четырехсторонние переговоры о торговых квотах. Такасуги был представителем Чошу. Из Шанхая он вывез три вещи: точное знание того, что именно произойдет с Японией, если она вступит в конфликт с варварами и проиграет; точное представление о военной мощи Англии, Америки и Штатов и о том чудовищном гандикапе, в котором уже находится Япония; четкое осознание того, что дело не только в военной технике, но и в обществе, которое ее производит и ею распоряжается. Ну и небольшую партию современного огнестрельного оружия, конечно, как же без этого. Хотя «армстронгов» прикупить ему все же не дали.
В 63 году после первого столкновения самураев Чошу с европейцами (форты Чошу систематически обстреливали европейские торговые суда. В качестве ответной меры французы разнесли батареи Чошу и заняли несколько деревень на побережье.) он огорошил руководство клана заявлением, что самураи совершенно разучились воевать. «Мы так боимся поражения, что готовы убежать от него в смерть. Мы не умеем вставать – только падать.» И потребовал создания особых сил обороны, куда был бы открыт доступ крестьянам и ремесленникам. Положение было настолько отчаянным, что старшие самураи клана готовы было попробовать что угодно. Самые консервативные из них считали, что у Такасуги просто ничего не получится – так почему не позволить. И он начал собирать и обучать – по вычитанным из книг европейским методикам – свой Киэйтай – зародыш будущей японской армии.
После событий 64 года (см. «Дело о дворцовых воротах») Такасуги попал под арест – хотя, как и его друг Кацура, не был, не состоял, не участвовал и категорически не одобрял. Впрочем, его практически сразу выпустили – по достаточно любопытной причине. Наскучив постоянной стрельбой в проливе Шимоносеки, Англия, Франция, Голландия и Штаты направили к побережью Чошу флот, который методично начал сносить с лица земли все мало-мальски напоминавшее строения. Произведя подобающую демонстрацию, союзники потребовали полномочных представителей хана на переговоры. Вот Такасуги и назначили главой делегации, рассчитывая, что он там по темпераменту и убеждениям наговорит Аматэрасу знает чего, переговоры провалятся – и тогда Ишин Шиши можно будет обвинить во всем инциденте в целом, начиная со стрельбы – и откупиться их головами и от Бакуфу, и от иностранцев, ничего при том существенно не меняя. Такасуги провел переговоры и за 9 дней разработал мирный договор, вполне приемлемый для Чошу. Более того, в ходе этих переговоров он умудрился на 180 градусов изменить мнение английского и американского послов о ситуации в стране. Начиная с 1964 года обе великих державы будут негласно поддерживать «людей благородной цели».
После того как договор был заключен, радикалы из числа Ишин Шиши объявили Такасуги предателем и еще полгода на него охотились – без всякого успеха и с большим вредом для себя. Мастер Ягю Шинкаге – это мастер Ягю Шинкаге – даже если последний раз, когда он был трезв, имел место 10 лет назад.
А Такасуги менял места ухоронок, находил людей, заключал союзы, каким-то образом умудрялся следить за обучением людей из Киэйтай, налаживал каналы для контрабанды оружия. Он очень торопился – знал, что война с правительством Токугава – вопрос месяцев, а его собственная смерть – вопрос года-двух. Из Шанхая он привез не только новые идеи и новое оружие, но и туберкулез.
В декабре 64 Такасуги с 80 людьми захватил Шимоносеки. Оттуда они двинулись на восток и заняли порт Митаджири, где на якоре стояло три свежекупленных боевых корабля (каковые собственно и были целью операции). К началу января у Такасуги под ружьем было 3 тысячи человек. И он предпринял марш-бросок на Хаги, столицу провинции. Господа консерваторы собирались обороняться, не очень оценив тот факт, что Хаги стоит на море и что в мире есть такая вещь как корабельная артиллерия. После нескольких часов бомбардировки город был сдан – в полном соответствии с тезисом Такасуги о том, что самураи разучились воевать.
Провинция Чошу полностью перешла под контроль «людей благородной цели».


Если бы сегунат был хоть сколько-нибудь дееспособен, то он бы воспользовался гражданской войной в мятежной провинции и атаковал Чошу еще зимой. Но дела у правительства обстояли еще хуже, нежели казалось заговорщикам. Приказ 31 одному княжеству направить войска на подавление мятежа был отдан только в апреле 1865. Бакуфу не знало, ни что армия Чошу вооружена контрабандными европейскими винтовками, ни что Такасуги (через созданную Ремой компанию "Кайентай", ныне "Мицубиши") умудрился купить в Шанхае еще два боевых корабля. А вот известие о том, что "совет старших самураев клана" объявил всеобщую мобилизацию, до Эдо как раз дошло, но совершенно никого там не обеспокоило. (Мацудайру Катамори, который на личном опыте знал, что такое хорошо обученный и вооруженный крестьянин, просто не стали слушать.)
Экспедиция против Чошу получила название "война с четырех сторон", потому что мятежной провинции пришлось защищать четыре направления - юговосточное, восточное, северовосточное и западное. Следует сказать, что справилась она с этим куда лучше молодой советской республики.
7 июня 1866 года - то есть едва ли не через год после официального начала кампании - флот Токугава занял остров Осима. У Такасуги Синсяку не было ни времени, ни желания проявлять то же медлительное достоинство - он отбил остров и пролив обратно через неделю (см. историю о "Годе Тигра" и пользе справочных материалов). К тому времени у Такасуги появилось свое прозвище, образовавшееся от его любимого присловья. Его стали называть "Такасуги думаем-на-бегу".
"Когда он начинал действовать,- говорил один из его коллег,- он был как удар молнии. Когда он ввязывался во что-то, он был как ветер и дождь."
Но вот дела со здоровьем у стихии 27 лет обстояли плохо - после этой экспедиции Такасуги начал кашлять кровью. Врачи сказали ему, что если он не будет перенапрягаться, он может прожить еще несколько лет. Такасуги пожал плечами и начал планировать дальнейшую кампанию. К июлю 1866 он очистил восток и северо-восток, а в начале августа армия Чошу под его командой взломала фронт войск Токугава. 10 сентября пал замок Кокура, который по плану Бакуфу должен был служить опорной точкой для вторжения.
23 сентября сегун объявил о прекращении боевых действий. К тому времени Такасуги уже валялся в горячке в Хаги. С тех пор он уже практически не покидал постели.
В 13 апреля 1867 его друзья собрались в его любимом чайном домике... и вдруг услышали из-за стены сямисен. Такасуги сидел во дворе и играл. Он умер на следующий день. Предсмертное стихотворение осталось незаконченным. Первая строчка "Сделать серый мир цветным..."
Ровно через полгода Токугава Ёшинобу объявил о своем решении отречься и передать власть императору.

Вопрос питания

Год 1864. Нагасаки, английская миссия. Приходит к переводчику миссии, Эрнсту Сатоу, доктор Вильям Виллис (тот самый, что потом остался с Сайго в Сацума) и говорит что получил какой-то официальный японский запрос, который естественно не может прочесть.
Сатоу читает письмо из какой-то явно военной конторы и слегка поднимает брови - потому что там какой-то военный чиновник очень вежливо интересуется, действительно ли потребление мяса резко увеличивает запасы энергии тела, способствует росту костей и мышц и вообще полезно для здоровья.
Виллис, тоже слегка удивившись, продиктовал ответ, что мол, да, белое, а особенно красное мясо, очень всему этому способствует, но вот, чтобы повлиять на рост, нужно начинать кормить детей мясом лет с трех, а у взрослых людей можно разве что мышечную массу увеличить. Но что он, Виллис, вообще исходит из европейского опыта, а вот как мясо повлияет на японцев, которые его поколениями не ели, он предсказать не берется. Так что он советует своему корреспонденту провести серию осторожных
опытов, потому что были прецеденты. (Прецеденты действительно были. За несколько лет до того у них в сиротском приюте в Шанхае дети чуть не умерли, потому что сердобольная обслуга кормила их молочными продуктами.)
Через три месяца приходит еще одно письмо, с благодарностями. Мол, корреспондент поставил серию опытов, все они были чрезвычайно удачны и он чрезвычайно признателен доктору за его высокоученые советы. Со своей стороны, он может в виде компенсации разве что поделиться наблюдением, что постоянное потребление мяса вызывает у физически активных взрослых японцев, ранее его никогда не пробовавших, несколько повышенную агрессивность. Что в данном случае совсем неплохо, но в других обстоятельствах может представлять проблему.
Благодарным корреспондентом доктора Виллиса был непосредственно заместитель командующего Шинсена Тошидзо Хиджиката. Интересно, что именно он имел в виду под «несколько» повышенной агрессивностью.

[InuTaisho]

Продолжение завтра.. Если к утру тему не похоронят под тапками...

[Yuki]

жду продолжения ^^

[R3z]

Интересно было почитать, особенно про Сайто Хаджиме, Шинсенгуми и Хитокири. Кстати образ Кеншина, был взят как раз с хитокири Каваками Генсая если неошибаюсь.

[InuTaisho]

Ну чтож ^_^ коль понравилось, буду выкладывать дальше )

Надо сказать, что у мясной истории было не менее занимательное продолжение.
Мясо в преимущественно буддистской стране было удовольствием дорогим и редким. А потому прокорм подразделения начал потихоньку превращаться в проблему. Оптимальным решением было бы завести свое собственное хозяйство. Но казармы в Мибу уже и людей-то не очень вмещали - и постоянный источник белка (в просторечии "свинарник") стал также источником постоянного напряжения и совершенно несамурайского поведения.
Как известно, лучше когда проблем много - тогда какие-то из них могут взаимно аннигилироватся. Одним из постоянных источников беспокойства для Шинсена был близлежащий храм Ниши Хонган. Местные монахи сочувствовали Ишин Шиши и монастырь по существу был базой "людей благородной цели" в Мибу. Это было известно точно - но применить соответствующие меры к уважаемому религиозному учреждению никто бы не позволил.
И во время Дела о Дворцовых Воротах проблемы встретились. Охвативший город пожар добрался до Мибу и подбирался к монастырю. Настоятель, не чая справиться силами монахов, кинулся за помощью - и ближайшим подразделением, всерьез занимавшимся тушением пожара, оказался естественно Шинсен. Перепуганный настоятель был готов обещать Кондо что угодно - и естественно мгновенно согласился приютить Шинсен, если казармы ополчения сгорят, пока Шинсен защищает храм.
Надо ли говорить, что казармы сгорели?
Шинсен переехал в монастырь. Вместе со свинарником. Противуправительственная деятельность в монастыре прекратилась. Но очень быстро выяснилось, что жить в этом огромном проходном дворе подразделению не очень удобно. Монахи же, не очень обрадовавшиеся Шинсену, впали в нечто очень напоминающее истерику по поводу свинарника. В буддистском монастыре систематически убивать живое _на мясо_? (То, что их постояльцы куда более систематически убивают людей, беспокоило монахов существенно меньше.) Так что когда Тошидзо Хиджиката намекнул настоятелю, что в связи с резким увеличением личного состава им потребуется более просторное помещение ... ну, вы сами понимаете, настоятель решил, что он этого не вынесет. И сам первым предложил построить Шинсену новые казармы, выделив для того часть незастроенной монастырской территории как раз через дорогу. Чего собственно и добивался господин заместитель командующего.
Новые помещения Шинсена располагались точно напротив монастыря - так что вернуться к прежним развлечениям монахи не могли все равно - а жить там было существенно уютнее, да и охранять помещения стало много легче. А на дальнем от монастыря краю базы красовался большой, просторный, крепкий ... свинарник.

парочка анекдотов о Шинсене

Командир десятой Харада Саноскэ был невменяем даже по Шинсеновским меркам. Например, когда один из старших самураев хана Айзу сказал (в _частном_ разговоре) Хараде, что тот не умеет себя вести (чистая правда) и вообще на самурая не похож, Харада ответил, что такие вещи проверяются просто. Вот он сейчас кое-что сделает - сможет ли уважаемый господин повторить? Вынул вакидзачи и воткнул в живот по рукоять. Оппонент с воплем сбежал. На крик примчался Кондо (тогда еще просто мастер додзё Шейкан), учинил Хараде скандал, вытащил нож, перевязал рану и - не обращая внимания на крайнее возмущение своего будущего комроты - перекинул его через плечо и отволок к врачу. Ками берегут сумасшедших - обошлось без перитонита и неисправимый Харада потом хвастался шрамом от сэппуку.

После «Дела о Дворцовых Воротах» Хиджиката говорил, что благодарные японцы должны поставить Кусаке Генсую по меньшей мере маленький храм – в благодарность за избавление страны от ... Кусаки Генсуя.
Г-н. подполковник вообще был большой любитель черного юмора. Как-то пришел шинсеновский патруль к одному деятелю, были у них подозрения, что кто-то в его доме связан с контрабандой оружия. Заходят, и видят, что хозяин, видимо, углядевший их в окно, пытается зарезаться. Ну, патрульные к нему - они ж его только подозревали, в мишенях он не числился, а Хиджиката так рукой повел, остановил и сказал наставительно "Никогда не следует мешать человеку поступать правильно. Продолжайте, сударь, мы вас не обеспокоим."

"Ах, какие от меня были неприятности"

В апреле 1868 "Кангун" (армия императора - то бишь армии Сацумы и Чошу) и "Куйю Чинбутай" (то есть армия сёгуната) оказались нос к носу у Нагареяма. Ночью были какие-то подвижки и кто-то со стороны Бакуфу с перепугу пальнул по императорскому штандарту. И на утро в лагерь Ишин Шиши является вежливый джентльмен, представившийся как Окубо Ямато (а там рядом действительно было родовое поместье Окубо - очень дальних родичей Окубо из Сацума), и объяснил, что он пришел извиниться за вчерашний инцидент и твердо обещать уважаемым оппонентам, что этот кабак больше не повторится.
Его естественно приняли, чаем напоили. На штаб и расположение войск он тоже посмотрел. И тут ками принес на позиции из Эдо Ариму Фуджиту. Каковой тут же поднял брови домиком и спросил - "А Кондо-то что тут делает?". А Кондо Исами естественно полагался на то, что в тот момент во вражеском штабе его ни одна душа не знала в лицо.
Но головы он не потерял - и спокойно ответил, что он такой-то такой-то, а этого господина впервые видит. Рыцари заколебались - всем же было известно, что Кондо Исами деревенщина неумытая, а тут был господин вполне комильфо, вплоть до китайской поэзии... И тут кто-то вспомнил, что у них там под стражей сидит пойманный дезертир из армии Бакуфу. Его привели - и он опознал Кондо.
Арима Фуджита был за то, чтобы обращаться с Кондо как с военнопленным - то есть отослать в Эдо и пусть командование разбирается. Но Кагава Кейзо и Тани Татеки, считавшие, что убийство Рёмы - дело рук Шинсена, настояли на том, чтобы с ним обошлись как с преступником. И на следующий день Кондо отрубили голову. По свидетельству Аримы, он вел себя с неприличествующим ситуации благодушием, разговаривал с охраной о погоде, объяснял самому Ариме, что конфуцианцы погубят Японию – при этом, только когда в ход пошли совершенно абсурдные аргументы, Арима
понял, что его разыгрывают, давал палачу инструкции отностельно оптимального угла удара, а когда дошло до дела, поднял глаза к небу, мечтательно улыбнулся и произнес “Ах, какие от меня были неприятности...» столь довольным тоном, что чуть не сбил палачу прицел.
Его люди все это время искали его - но Кондо не сказал, куда идет, так что Хиджиката узнал о его смерти на следующий день из данных разведки.
Надо сказать, в командовании Куйю Чинбутай все очень нервно смотрели на Хиджикату - Юпитер его знает, какую форму у этого человека примет горе... А он, как ни в чем ни бывало, пришел в штаб и сказал, что поскольку военспец здесь теперь он, то он просит окружающих не мешать ему работать, до окончания критической ситуации. И начал готовить прорыв из уже образовавшегося окружения, каковой прорыв и осуществил с присущим ему блеском.
И ничего. Совершенно не изменился, о Кондо говорил так, как будто тот только что вышел. А спрашивать, понятное дело, никто не решался. И было это дело покрыто тьмой, пока едва ли не через год уже на Хоккайдо Эномото Такеаки, человек молодой и бестактный, не сказад Хиджикате, что люди, которые сейчас очень рады видеть его во главе армии, не потерпят его на этом посту после победы (если, конечно, таковая состоится). На что Хиджиката, не моргнув глазом, ответил, что этим господам беспокоиться не о чем, потому что как только закончится чрезвычайное положение, вступят в силу правила организации, к которой он до сих пор принадлежит, поскольку выход из нее не предусмотрен.
Адмирал, повторяю, был человек бестактный, а потому, наполовину в шутку, спросил, о каком правиле идет речь. И получил в ответ, что о номере шестом (если командир соединения убит, его подчиненные не могут без приказа покинуть его). Так и выяснилось, что именно думает Хиджиката о смерти Кондо и о себе в этой связи.

Личные причины

Аояма Эндзю из хана Мито, учитель, историк и великий знаток генеалогии, был прямым вассалом Токугава и не очень ярко выраженным имперским лоялистом. Так что когда в провинции разразилось проимперское восстание Тенгу, никто не удивился, что Аояма Эндзю его не поддержал.
Удивились потом, когда он не поддержал и победителей. Причем не поддержал настолько, что после победы революции, то есть реставрации он просто провел несколько месяцев под домашним арестом и был выпущен. (Это при том, что в хане Мито шла настоящая резня.)
На вопрос, чем объяснить его нейтралитет, Эндзю всегда отвечал "у меня личные причины". И только через два года, когда хан прекратил свое существование, выяснилось, что двигало достопочтенным Аоямой Эндзю. Учитель был лыс. А по строго-настрого предписанному Токугава этикету, преподающий должен быть совершенен. И потому - есть волосы, нет ли их - обязан иметь на затылке положеный самурайский узелок. Так что каждое камиблагословенное утро Эндзю был вынужден приклеивать к затылку узелок из фальшивых волос. Если день был жарким, клей начинал плавиться и узелок отваливался. Иногда - прямо во время занятий.
"А я,- объяснял Эндзю,- слышал, что в варварских странах все ходят, как хотят. Это не та причина, по которой стоит убивать людей, потому я и не поддержал Тенгу. Но как я мог отказаться от мечты..."- сказал он и провел ладонью по совершенно гладкому затылку без ненавистного узелка.


Асахина Шинемон был одним из лидеров просёгуновской партии в провинции Мито. Пока он воевал на севере, его жена, опасаясь за жизнь четырнадцатилетнего сына Такеши, отправила его с другом к родне в провинцию. Но родичи сказали, что они сами под подозрением, дали подросткам денег и посоветовали пробираться в Эдо, где легче затеряться. Мальчишки разделились, но Такеши где-то в переходе от новой столицы поймал специально высланный за ним отряд. Мальчика привезли в Мито, два дня показывали на городских рынках, а на третий должны были казнить.
Вечером второго дня через базарную площадь проходили войска из Сацума, направлявшиеся на подавление очередного мятежа в Айзу. Увидев мальчишку на помосте, командир сацумского контингента спросил, что бы это значило. Получив ответ, что этот, с детской челкой, - страшный государственный преступник, сацумец сказал: "Ну если все дело в том, из какой он семьи, так давайте я его прямо сейчас и усыновлю. Парень он храбрый, происхождения хорошего, отряду как раз нужен барабанщик. Так что я в выигрыше. Он останется жив - так что он в выигрыше. Вы будете знать, что, как мой сын, он уже никогда не поднимет оружия против императора - и вам не придется казнить ребенка. Так что и вы в выигрыше. По рукам?" Увидев, что речь эта показалась толпе убедительной, и испугавшись, что его могут заставить согласиться, судейский чиновник выхватил меч и зарубил Такеши.
Самурай из Сацума не стал затевать драку, но прибыв в расположение армии, доложил по начальству. Там схватились за голову "Они там что, в Мито, с ума посходили хором? Государственный преступник 15 лет!" И тут же издали постановление о том, что гражданским и военным властям Мито запрещается приводить в исполнение смертные приговоры без санкции из столицы. И были довольны своим решением ровно три недели, пока из Эдо не приехал по поставочным делам Кидо Коин и не привез с собой в качестве персонального подарка Сайго с Окубо документ, датированный 1864 годом. В каковом от имени сегуна в тех же самых выражениях гражданским и военным властям Мито запрещалось... И поинтересовался, согласны ли они на такую эффективность. Потому что пока ханы юридически независимы, никакой другой не будет. В общем, в верхних эшелонах предложение Кидо отменить всю систему ханов к бабушке Владыки Яньло и вводить европейское администрирование, возражений не встретило. А вот среднее звено протестовало еще года три...

Нормальное фехтование

История первая: сорок лет спустя
Был в начале эпохи Сёва такой себе мастер кендо по имени Ямамото Чуджиро. И как-то он во дворе школы отрабатывал горизонтальный удар на пустой фляжке, висевшей на шнурке. Мимо проходил какой-то старик, остановился, долго смотрел, как тот практикуется, сказал "Трудная задача." - а потом попросил у него меч. Как отказать старшему?
Ямамото и одал ему меч. Тот встал в какую-то перекошенную стойку, сделал выпад - фляга не шелохнулась - повторил "трудная задача", с поклоном отдал меч и ушелестел себе. И Ямамото был уверен, что тот промахнулся (шнурок-то даже не дернулся), пока не встал в стойку сам - и не увидел, что фляга пробита насквозь. Потом он обегал весь квартал, пытаясь узнать, кто этот старик - и выяснил, что это господин Фуджита, сторож музея. Но тот как раз приходил брать расчет...

История вторая: Том, и немножко Джерри

Во время очередного раунда переговоров Сацума-Чошу Сакамото Рёма поспорил с кем-то на вечер в трактире, что Кацура Когоро, несмотря на свои
странности и хроническое нежелание носить оружие,
по-прежнему мастер. И, чтобы выиграть пари, подбил граждан из Сацума, Чошу и Тоса - благо дело было в лесу, место тихое - устроить фехтовальный турнир. Кончилось это тем, что два гражданина, вышедших в финал (Когоро и сам Рёма), после третьей ничьей решили сыграть без правил и в процессе практически разнесли здание. Победил Рёма - у его противника, вообще не отличавшегося особым здоровьем, просто кончилось дыхание.
Пари, впрочем, Рёма выиграл. А потом они всей компанией отправились в город за выигрышем. В трактир. А потом они разнесли трактир.
А потом высокие договаривающиеся стороны удирали от обычного и совершенно невооруженного городского патруля, потому что не рубить же его было, этот патруль. И все это очень способствовало установлению взаимопонимания. Зачем и затевалось.

[InuTaisho]

Гонка вооружений по дону Корлеоне

В начале 1864 приятель Рёмы встретил его на улице и, в числе прочего, похвастался новым мечом.
- Твой клинок,- сказал Рёма,- на ладонь длиннее, чем нужно. Он не годится ни для боя на улице, ни, тем более, для боя в доме. Ты вечно будешь всюду застревать. Мой тебе совет, подбери себе меч покороче, вот как у меня.
В конце 1865 года тот же приятель встретил Рёму снова - и в разговоре признал, что длинный меч по нынешним временам действительно оказался неудобен и что он теперь носит другой, покороче.
- Это вчерашний день, сказал Рёма. И вынул из-за пазухи "смит и вессон".
В следующий раз они встретились уже в 1867. У приятеля на ремне висел "кольт".
- Эта штука устарела. Разве из нее что толком достанешь?- фыркнул Рёма.- Вот настоящее оружие. - и он извлек из-за пазухи "Международное право" на английском.
После войны приятель стал адвокатом.


В начале было слово

Началось все с того, что хан Кии купил себе пароход. Что само по себе ненаказуемо. Но дайме Кии решил немедленно выпустить новую игрушку прогуляться в море - естественно с командой, которая раньше ходила только на парусниках. Ну и с двумя французскими инструкторами. То, что просто в процессе выхода из гавани пароход потопил несколько рыбачих лодок, никого не обеспокоило. А еще через три часа, уже в проливе, они встретили торговый парусник, которому по морскому закону должны были уступить дорогу. Но не стали. А шли они под такими парами, что парусник попросту не успел отвернуть. Парусник они протаранили, часть команды погибла, груз пошел на дно.
На несчастье хана Кии, парусник принадлежал компании "Кайентай". И глава компании Сайтани Уметаро (вообще-то более известный как Сакамото Рёма) пришел в сугубое расстройство из-за гибели судна, людей и груза - в том числе и четырехсот контрабандных винтовок, предназначавшихся для повстанцев в Чошу.
И подал на хан Кии в суд, требуя возместить потери. Старший самурай Кии Миура Киютаро ответил, что суды это для иностранцев в их варварских странах, а хан Кии обязан уважать только предписания бакуфу и волю даймё Кии. Понятно, что такое заявление не порадовало ни иностранных представителей, ни правительство сёгуна, которому вовсе не улыбалось объяснять, почему провинции страны считают, что международное морское право их не касается.
А Рёма тем временем начал атаку на другом фронте - он сочинил несколько издевательских песенок о хане Кии, полной безграмотности местных жителей в морском деле и исключительной скупости и коррумпированности тамошних чиновников. Через три дня эти частушки распевали во всех чайных домиках Нагасаки, за неделю эпидемия захлестнула старую столицу, а через десять дней тому же самому Миуре в придорожной гостинице под Эдо налили неполную чашку чаю. Когда он поинтересовался, почему, наглый слуга ответил "Так Вы ж, господин, из Кии будете. Сами потонете или кого утопите - а заведению отвечать?"
В общем, через месяц тотальной войны на юридически-уличных фронтах хан Кии понял, что теряет слишком много. "Кайентаю" была предложена компенсация в 83 тысячи золотых рё. В общем "Англия сдалась." (с) Бургомистр

В начале ноября следующего, 1867, года Миура Киютаро узнал от информатора, что ненавистный сутяга и автор частушек Сайтани Уметаро и не менее ненавистный автор союза между Чошу и Сацума Сакамото Рёма - это одно и то же совершенно невыносимое лицо. Каковое откровение было для Миуры таким шоком, что он совершенно потерял самообладание и в присутствии посторонних сказал, что утопить Рёму в чайной чашке или задавить его пароходом, ему, Миуре, вряд ли под силу, но есть масса других действий, способных заткнуть эту огнедышащую лошадиную (*) пасть раз и навсегда.

А 16 ноября Сакамото Рёму убили. На конспиративной квартире на втором этаже магазинчика Омия, где он перележивал, судя по всему, воспаление легких. Нападавшие остались неизвестными. Накаока Шинтаро, бывший с Рёмой и переживший его на несколько часов, успел сказать, что, во-первых, убийцам этот визит не сошел бесплатно, а во-вторых, что кто-то из гостей страшно ругался на иойском диалекте.
На месте убийства из посторонних предметов обнаружились чьи-то ножны и пара деревянных гэта. Ножны были опознаны почти тут же, как принадлежавшие Хараде Саноскэ, капитану 10 роты Шинсена, уроженцу хана Ио и большому любителю крепких словечек. На гэта было клеймо соседней гостиницы. Служанка показала, что в ночь убийства у них долго сидели семеро, сказавшие ей что они из Шинсена. Один из них был очень худым мужчиной исключительно высокого роста. ("Сайто",- хором подумал Штирлиц. И правильно, кстати, подумал.)
А когда соратникам Рёмы стало известно, что за три дня до убийства по приказу князя Мацудайры к Миуре были приставлены телохранители из Шинсена, они решили, что головоломка сошлась - и начали охоту за Миурой.
Дальше имелся Том, Джерри и немножко Керенского - или истории о том, как благородные революционеры дважды промахивались гостиницами, а благородный самурай из Кии испарялся из любимого чайного домика в женском платье, но в конце концов "Исполнительному комитету по наследству г-на Сакамото" (действительно так называвшемуся) стало известно, что 7 декабря Миура точно будет в заведении под названием Тенман-я. И 16 человек + резерв решили нанести туда экстренный визит. Прибыв на место, они поняли, что ками явно на стороне справедливости - с Миурой было только двое спутников. Рыцари ворвались в комнату. Накаи Шогоро выхватил свой меч, подарок Рёмы, и только успел рявкнуть "Смерть предателю!", как заметил, что человек в парадной накидке с гербами хана Кии вообще-то несколько шире в плечах, чем ему положено быть, уж точно существенно тоньше в талии и непонятно почему носит совершенно варварскую (во всех смыслах) короткую стрижку.
- Продолжайте, пожалуйста.- вежливо сказал Тошидзо Хиджиката, заместитель командующего Шинсена. И тут погас свет.
Надо сказать, что повторения Икеда-я не получилось. У кого-то из рыцарей хватило ума не кричать "засада", а рявкнуть во весь голос "Миура убит!". Поэтому те, кто ждал снаружи гостиницы, не ринулись внутрь на помощь, а спокойно расточились.
Да и вообще рыцарь уже пошел не тот, огнестрельным оружием не гнушался, так что и Шинсену (12 человек) эта история обошлась в четырех покойников и троих раненых, и исполнительный комитет лег там всего наполовину, а не полным составом.
Миуру, крайне недовольного тем, что ему не доверили роль самого себя, зацепило какой-то щепкой по лбу. Злые языки утверждали, что произошло это не случайно - за полтора месяца старший самурай хана Кии успел своей охране основательно поднадоесть.
На этом, надо сказать, попытки добраться до него кончились - в основном, потому что началась гражданская война.
Ну а годы спустя выяснилось, что ни Миура, ни, что самое удивительное, Шинсен, к убийству Рёмы отношения не имели. И что только чудом убийцы разминулись с настоящим шинсеновским патрулем, действительно в ту ночь шаставшим по округе.



В марте 1863 обстановка в стране накалилась настолько, что сёгуну пришлось впервые за 200 лет самому приехать в старую столицу, чтобы пообещать императору, что к следующему маю духа варварского не будет в Японии.
В день, когда торжественная процессия (император по традиции встречал сёгуна на границе города) вошла в Киото, разразился жуткий ливень. Что совершенно не подействовало на толпу. Миллионы людей вывалили на улицы, чтобы посмотреть на императорские носилки, сёгуна и сопровождавших его знатнейших вельмож страны.
В толпе у моста Санджо стоял приехавший в старую столицу по делам Такасуги Синсяку. Как обычно, не вполне трезвый и куда больше обычного злой. Во-первых, никаких теплых чувств к сёгуну Ишин Шиши из Чошу не испытывал, да и испытывать не мог. А во-вторых, из-за визита и праздников жизнь в старой столице замерла и Такасуги предстояло куковать там как минимум лишнюю неделю. В общем, сочетание политического возмущения, дождя и дурного настроения, отфильтровавшись через пары саке дало типичную для Такасуги равнодействующую. Когда сопровождавший императорский паланкин сёгун подъехал к мосту, Такасуги во всю свою глотку рявкнул: "Да здравствует сэй-и-тай-сёгун!"
Толпа замерла. Процессия споткнулась. А что прикажете делать, если _полный_ титул военного правителя действительно "великий полководец, победитель варваров"... Хотя в данном контексте оный титул звучал сугубой государственной изменой. И поскольку рубить посреди старой столицы человека, всего лишь назвавшего сёгуна его законным полным наименованием, было совершенно невозможно, охрана сделала вид, что ничего не произошло. Процессия двинулась мимо.
А Такасуги, подняв себе таким образом настроение, пошел искать, где б ему еще выпить.


Серизава Камо в ненатуральную величину

Однажды в старую столицу приехал зверинец. В зверинце был большой уссурийский тигр, попугаи, лирохвосты и еще какая-то удивительная тропическая живность. Естественно, такое редкое зрелище привлекло толпы народу и естественно почти сразу же прошел слух, что никакого тигра там нет, а есть человек, зашитый в шкуру, потому как в жизни таких красивых зверей и птиц не бывает.
Серизава Камо, к тому времени командир Шинсена, услышал об этом и заявил, что жульничество таких размеров подпадает под его юрисдикцию. "Я поиграю с этим тигром-самозванцем." сказал он, взял с собой троих и отправился в зверинец.
Там они прошли прямо к тигровому загону. Серизава открыл дверь, вошел в загон, встал прямо перед тигром, выхватил меч и едва ли не ткнул им тигру в нос. Зоопарковое животное несколько ошалело от такого обращения, село на хвост и высказало Серизаве все, что оно думает о невежах и невеждах на хорошем тигрином. Тут уже удивился Серизава, спрятал меч и сказал "А тигр-то настоящий..." К этому моменту набежали служащие зверинца, которые хотели поначалу извлечь назойливого посетителя из загона силой. Один из самураев, пришедших с Серизавой, Саеки Матасабуро (впоследствии шпион Шинсена у Ишин Шиши), понял что будет беда, и рявкнул - "Да вы что не видите, что это Серизава-сенсей, командир Шинсенгуми!" И добавил потише "Если вы разозлите _его_, я ни тигру, ни вам не завидую."
Служащие про Серизаву слышали, выводы сделали примерно те же и умолкли.
Но было поздно. Серизава вышел из загона и сказал.
"Тигр настоящий. Тут все в порядке. А попугаев немедленно помыть и представить мне. Они все крашеные до единого."

[InuTaisho]

Больше будет вечерком, сейчас времени увы нет (

[R3z]

Спасиб, будет что почитать :)

[InuTaisho]

Интересно было почитать, особенно про Сайто Хаджиме, Шинсенгуми и Хитокири. Кстати образ Кеншина, был взят как раз с хитокири Каваками Генсая если неошибаюсь.

Угу, Химура Кэнсин - собирательный образ, прототипами которого послужили хитокири Каваками Гэнсай и командир первого подразделения Синсэнгуми Окита Содзи. А Сагара Саноске был взят с Харады Саноске )

Посмертная судьба Харады Саноскэ

Командир десятого подразделения был человеком легендарным. После гибели Кондо он оказался в отряде, который воевал на стороне Ишин Шиши и назывался Сэкихейтай. Потом возглавил аналогичный отряд, очередное крестьянское ополчение, требующее от правительства Ишин Шиши больших прав, чем уже дали. Однако и Сэкихэйтай под командованием Сагары Созо, и отряд Харады постигла та же самая судьба - они были разбиты правительственным войсками как мятежники.
Однако долгое время ходили слухи, что Харада в очередной раз не погиб (предыдущий раз, когда он не погиб, был как раз под Уэно), а покинул Японию и уехал в Манчжурию, где возглаивл то ли местных бандитов, то ли просто так жил.

Немного подробнее о Сэкихэйтай. Это было крестьянское ополчение с парой самураев во главе. Командир, Сагара Созо, был из радикальных Ишин Шиши. Сэкихэйтай действовали в составе армии Ишин Шиши, но их политическая программа руководство не устраивала. В результате после одного дела оное руководство объявило, что Сэкихэйтай нарушили приказ, превысили полномочия и нанесли урон. Отряд был просто расстрелян. Сагара погиб.

В "Рурони Кэнсин", однако, мы можем увидеть персонажа, унаследовавшего черты обоих - Сагара и Харады. Это Сагара Саноскэ, крестьянский мальчик, прибившийся к Сэкихэйтай, воспитанник Сагары. Саноскэ он в честь Харады - каковой Харада и послужил прототипом для этого персонажа.

[InuTaisho]

Тяк, чего-то я потрялась где-то с продолжением XD Кхм..


Будни британской миссии

Итак, место действия - здание временной британской миссии в Эдо. Время действия - июль 1861.
Рассказчик - сэр Рутерфорд Элкок, посол Великобритании в Японии.
В ночь с 4 на пятое он проснулся от страшного грохота, вскочил, надел халат, вытащил из под подушки револьвер и только собрался пойти посмотреть, что на этот раз стряслось, как в комнату вломились его помощник г-н Олифант и консул в Нагасаки г-н Моррисон (оба в крови, оба ранены, Олифант - очень тяжело), а затем - двое студентов-переводчиков. Далее передаю слово:
"Я ожидал, что сейчас за ними ворвутся их преследователи и несколько секунд стоял там, готовый открыть огонь и задержать их, пока раненые не нырнули в мою спальню. Я в тот момент был единственным человеком при оружии, ибо хотя у г-н Моррисона и было еще три барабана, он был ослеплен и оглушен полученными ранами. Г-н Олифант встретил нападающих в коридоре перед своей комнатой и из оружия имел только тяжелый охотничий хлыст. Нас застали врасплох, и из 150 охранников, находившихся в здании, ни один не пришел нам на помощь.
Г-н Олифант терял столько крови, что мне пришлось положить пистолет и перевязать его раны моим платком. Пока я был занят этой операцией, в соседнем помещении раздался грохот, а затем серия ударов. Кто-то из бандитов очевидно пытался проломиться через застекленные двери во двор и поднял при этом чрезвычайный шум - но охрану в силу каких-то причин этот шум все же не заинтересовал.
Нас, европейцев, было всего пятеро, сколько было наших врагов, мы не знали. Мы не смели оставить наших раненых и не могли определить, с какой стороны нас могут атаковать. Много их было или мало, они уже минут десять явно были хозяевами положения, но, по счастью, не нашли пока входа в мои апартаменты - и каждая минута, потерянная ими, была драгоценна для нас. Нежелание оставлять г-на Олифанта, который лежал без сознания на полу, не давало нам покинуть комнату. Наконец шум стих, дав нам надежду, что помощь пришла или что атака сместилась в ином направлении. Только тогда я и еще двое рискнули оставить раненых и отправиться на поиски последнего члена нашей группы, который поселился в дальнем крыле и не появился у меня - и мог оказаться менее везучим, чем мы.
По выдвижении, я оставил одного из студентов, г-на Лаудера, в качестве часового на позиции, перекрывающей длинный коридор, тянущийся от входа. Внезапно нас дернул обратно его выстрел. Перед ним появилась группа вооруженных людей. Когда они отказались назвать себя, он, как и подобает, открыл по ним огонь, а промахнуться было достаточно сложно. Тут они столь же мгновенно отступили и больше мы их не видели.
Через минуту или через две появились два японских гражданских чиновника и поздравили нас с тем, что мы целы. С ними, к моему великому облегчению, был г-н Макдональд, пропавший член нашей группы."

Интонация сэра Рутерфорда: "жуткие, конечно, варвары, не имеющие представления о дипломатическом протоколе, но, в принципе, дело житейское".


Дракон на марше, или Штрихи к портрету Сакамото Рёмы

В январе 1866 года Сайго Такамори и Кацура Когоро договорились о союзе двух провинций - Сацумы и Тёсю. Устроил этот союз ронин из Тоса по имени Сакамото Рёма.
Сайго в тот момент занимал при сегунате официальный пост и водил войска, Кацура представлял клан, объявленный "Врагом императора" и готовящийся к войне с Бакуфу, сегунским правительством. А Рёма возглавлял список Listed and Wanted, а заодно - торговую компанию "Камияма" (впоследствии - картель Кайентай), возившую на пароходике туда-сюда разные разности, в том числе оружие.
После благополучного завершения переговоров Рёма и сопровождавший его Синдзо Миёси отправились в гостиницу Терада-я в Фусими, в которой работала девица по имени Орьо. О том, что произошло в Терада-я, когда туда заявилась местная полиция, рассказано на первой странице темы.
Но вот что было потом...

Орьо еще в самом начале стрельбы и драки оделась и втихую ускользнула из гостиницы. Побежала она в местную резиденцию клана Сацума, где ее приняли, выслушали, подхватились и побежали искать Рёму. Нашли, принесли - а тут к воротам резиденции пожаловали из магистрата Фусими требовать выдачи. Им, естественно, отказали. В тот же день о нападении сообщили Сайго, в киотскую резиденцию.
- Да я их голыми руками разорву! - в гневе пообещал тот. Но, поостыв, решил не выдавать все-таки разборкой с местными властями некоторых дел, о которых еще не время было объявлять. Но отряд вооруженных до зубов сацумских самураев в Фусими прислал - во избежание и охраны ради.
Несколько дней Рёма был нетранспортабелен - и все эти дни у ворот караулили представители власти с ордером на арест Рёмы наготове.
Потом из Киото прибыл еще один отряд - тоже вооруженный до зубов, с винтовками и паланкином.
В паланкине должен был ехать Рёма, для находящихся в розыске Миёси и Накаоки Синтаро припасли форму и пару винтовок, но тут встал вопрос - как быть с Орьо? Второго паланкина под рукой не было.
- Нет проблем, - сказал Рёма, который накануне вечером сделал ей предложение. - Орьо, как насчет того, чтобы переодеться в сацумского самурая?
- С тех пор, как его сюда принесли, он все время шутит, - пожаловалась Орьо.
- И вовсе я не шучу. У вас найдется еще хакама, форма и пара мечей?
- Сакамото-сан, вы удивительный человек, - сказал командир сацумского отряда. - Я и ружье найду, если вы не возражаете, госпожа Орьо.
- Возражаю? Да ничуть!
Так что фусимским полицейским осталось только наблюдать, скрежеща зубами, как государственный преступник Сакамото Рёма покидает местную резиденцию клана Сацума в паланкине с гербом сацумского даймё, в сопровождении ста двадцати самураев с ружьями...

Оказывается, ранен Рёма был тоже весьма своеобразно.
Он там отстреливался из револьвера, а Миёси отбивался копьем, но находчивые ополченцы в какой-то момент полезли не через дверь, а через стенку. Первый же находчивый получил от Рёмы в челюсть и улетел обратно, а вот второй ломился с коротким мечом - и удар Рёме пришлось блокировать револьвером. Это был уже второй блок такого свойства за драку. Голову-то он спас, но ополченец располосовал ему обе руки - по пальцам, и очень неудачно. То есть для Рёмы неудачно, потому что были задеты сосуды у основания больших пальцев.
Кровь полилась потоком. и Рёма смог зарядить в опустевший барабан только два патрона - кровь, все скользкое... А главное, Рёма теперь и меч держать не мог. Пока они с Миёси выбирались из Терада-я, ломились через соседний дом (проходили через двери и стенки, и до смерти перепугали обитателей), пока нашли какой-то склад, на котором спрятались - Рёма потерял довольно много крови. К тому же выскочили они в чем спали, были очень легко одеты в довольно холодную ночь, да еще на склад попали через двери от реки, то есть пришлось подплыть. На складе Миёси, который сам получил пару легких ранений в драке, отрезал рукава и перевязал Ррёме раны. Но кровь остановить не получилось. Тогда-то он и побежал в резиденцию Сацума, оставив Рёму на месте, потому что идти тот был совершенно не в состоянии.
Когда на следующий день в резиденцию в Фусими приехал Ёсии Кодзуки. личный секретарь Сайго, он привез с собой врача, учившегося в Голландии (или получившего там образование - Dutch-educated, одним словом), благодаря искусству которого все обошлось, но все же кровь остановилась только на третий день.

Через некоторое время после выздоровления, летая тут и там по делам компании, Сацума, Тёсю и прочих Исин Сиси, Рёма оказался в Нагасаки. Покончив с делами, он спросил своего помощника Курату Юноскэ:
- Сколько стоит портрет в том заведении ниже по реке?
- Две серебряных монеты - этого хватит, чтобы всю ночь пить у девиц в Маруяма.
(Маруяма - квартал развлчений под красными фонарями, обитательницы которого впоследствии сыграли не последнюю роль в тяжбе Сайтани Уметаро с ханом Кии).
- Ну, значит нам на двоих одного рё хватит.
И они пошли в студию первого в Японии коммерческого фотографа, которая вовсе не страдала от наплыва посетителей. Первой причиной, менее важной, была высокая цена. Второй, гораздо более весомой - поверье, что фотокамера вытягивает из человека душу и вселяет ее в фотографию.
По дороге Рёма купил европейские ботинки, которые оказались гораздо удобнее гэта - впоследствии они числились в списке особых примет, разумеется.
По случаю визита к фотографу Рёма позаимствовал у одного из товарищей по компании форменные белые хакама, кимоно на нем было старое и потрепанное, как обычно, волосы по обыкновению небрежно собраны на затылке - а не собраны в акуратный пучок и не уложены вперед, как положено, меч - один, и тот короткий... Вот в таком виде он и запечатлен на фото - а в правой руке, которой он опирается о подставку, Рёма держит свой "смит-и-вессон", спрятав его в рукав.

Командир первого отделения Окита Содзи и морская свинка

Интересующиеся товарищи могли видеть разные воплощения этого образа в фильмах "Табу" и "Последний меч самурая", а также в небезызвестном аниме "Рурони Кэнсин" и в новом аниме "Рeace maker Kurogane".

В "Кэнсине" Окита изображен ровесником Кэнсина или чуть постарше, а Сайто - намного старше. Между тем оба друга были ровесниками - или, принимая во внимание некоторые данные. Сайто был даже младше Окиты на год. В 1864 году, отмеченном налетом Синсэнгуми на Икеда-я, командирам первого и третьего подразделений было по 21 году. Однако парадоксальным образом даже в памяти современников Окита остался совсем юнцом, а Сайто - взрослым мужчиной.
Вероятно, дело в том, что Окита очень рано начал. В девять лет этот самурайский сирота появился в школе Теннен Рисин Рю. В шестнадцать стал мастером. Кондо Исами прочил его в наследники и собирался усыновить - как его самого усыновил прежний глава школы. Но вскоре компания из Теннен Рисин Рю оказалась в составе Синсэнгуми и после некоторых кадровых интриг (см. историю Киёкавы Хатиро и Серизавы Камо) этот отряд возглавила. Кондо стал командиром, Хидзиката Тосидзо - его заместителем, вторым заместителем (по аналитической разведке, как это сейчас называется) стал Яманами Кейске, а Окита Содзи, Нагакура Шинпачи, Тодо Хэйске, Иноуэ Гэндзабуро и Харада Саноскэ стали командирами отделений.


Так в неполных двадцать Окита сделался одним из первых лиц в Синсэнгуми.

Он был хорош собой, в свободное от работы время - тих, мил и весел (с) Антрекот. Возился детьми, играл с ними, учил. Был склонен к разнообразным штукам юмористического стиля - впрочем, похоже, в Синсэнгуми, где чуть ли не каждый второй имел крышу набекрень и своеобразное чувство юмора, это было нормально.
Считался лучшим мечом Синсэнгуми, проверял боевую подготовку
новобранцев - помните первый эпизод "Табу"?
Когда Яманами решил уйти из организации, его разыскал и вернул именно Окита. Окита же помог ему совершить сэппуку, то есть в качестве кайсяку отрубил голову. Наставника Окиты, Хидзикату, связывала с Яманами давняя дружба. Однако господин зам.командующего присутствовал при сём и, по свидетельствам очевидцев, не выразил никаких чувств.
В ходе знаменитого дела с Икеда-я у Окиты пошла кровь горлом - до того момента почти никто в Синсэне не знал, что он болен, а сам он тщательно скрывал это от подчиненных. Впрочем, на боевых качествах это не сказывалось, а заглядывал ли Окита в будущее хотя бы на несколько лет вперед или нет - неизвестно.
Умер Окита в 1868 году, летом. Лежал в дворцовом госпитале, куда попал еще до отречения сёгуна. Его друзья и старшие сражались в Айзу и в Хакодате, многие погибли, Кондо был казнен - а Окита ничего не знал. Голова Кондо, его сэнсэя, командира и приемного отца, висела над воротами в полукилометре от госпиталя, и персонал боялся, что кто-нибудь проболтается об этом Оките. А он только сожалел, что никто из друзей его не навещает. Однажды он увидел в палате черную кошку, которую принял за чью-то смерть, встал с мечом в руке, чтобы ее зарубить - и захлебнулся кровью. Ему было двадцать пять лет.

Да, так о свинье, точнее, о свинке. Некоему вельможе подарили диковину - морскую свинку. А свинка возьми и заболей. И ее принесли монахам в Мибу, чтобы вылечили. Каким-то образом свинка оказалась у Окиты, он ее везде таскал за пазухой. Потом Синсэн из монастыря съехал, вместе со своим свинарником (с вышеописанными пятачковыми свиньями), и Окита оставил морскую свинку монахам.

http://www.rivertop.ne.jp/rivertopsabu/omosiro/okita.html - Меч Окиты

[InuTaisho]

О мистике и прочем

1. В первых числах мая 1869 года Тошидзо Хиджиката вызвал адьютанта, Ичимуру Тецуноскэ ( Сама удивилась Оо лицо, как оказалось, тоже исотрическое), дал ему письмо, свою фотографию, и свой набор самурайских мечей и приказал отвезти все это в Тама, семье. Обстановка на фронте на тот момент была нехорошая и напряженная - но вовсе не катастрофическая. Адьютант, естественно, возмутился и заявил, что никуда не поедет. Главком поинтересовался, знает ли молодой человек, что именно происходит с солдатами, отказывающимися выполнить прямой приказ. Тецуноскэ с уставом знаком был - а еще лучше был знаком с самим Хиджикатой, чьим адьютантом был уже лет пять - а потому, проклиная все на свете, убыл. (И действительно просквозил через вражеские посты, и добрался, и доставил, и остался жив - и погиб уже существенно позже в боях за Тайвань.)
2. Надо сказать, что главкома какое-то время очень дергало то, что его коллеги - Эномото и Отори - были вовсе не прочь заключить мир с правительством, если оное правительство уступит им Хоккайдо. Эта позиция, не вызывавшая у Хиджикаты возражений политических, была чрезвычайно неудобна для него лично. "Я их прекрасно понимаю, но мне-то как прикажете смотреть в глаза Кондо?"- повторял он, вгоняя окружающих в сильное беспокойство, поскольку говорил Хиджиката о Кондо так, как будто тот был жив, ну, во всяком случае, в той же мере жив, что и сам Хиджиката.
А к маю эти разговоры прекратились. И на совещаниях главком больше не возражал. И когда - в тот самый день, когда Тецуноскэ отправился в Тама - Отори поинтересовался у коллеги, не вызвана ли такая перемена позиции ситуацией на фронте, Хиджиката ответил "Нет, просто это больше не моя забота."
А шесть дней спустя он погиб.

Немного отступая от темы Итимуре Тэцуноскэ в описываемое время было лет шестнадцать-семнадцать. Поступил он в Синсэнгуми, видимо, в 1964 году, то ли до Икедая, то ли после - непонятно, но не сам по себе, а за компанию со старшим братом Тацуноскэ. ВИдимо, деваться Итимуре-младшему было некуда. И угодил он в адъютанты к господину замкому, потому что даже у таких деятелей, как командный состав Синсэна, рука бы не поднялась принять в организацию двенадцатилетнего пацана.
На момент событий старший брат уже год как погиб. И, как я понимаю, г-н бывший подполковник спровадил паренька, чтобы не убили.
В "Куроганэ" Тэцуноскэ вывели пятнадцатилетним, но нарисовали как раз лет на двенадцать-тринадцать максимум.


Дело в Тенман-я со слов Сайто

А вернее - со слов Хиета Тошия, который слышал ее как-то от самого Сайто. (Поскольку перевод двойной японский-английский-русский, что-то могло и вкрасться.)

Сайто рассказывал "Мы не знали, когда появится противник, поэтому сидели и пили в кольчугах. Но мне стало слишком жарко. И кольчуга мешала двигаться, поэтому я попробовал потихоньку ее снять. Я попытался снять перчатку, но не смог. Слишком плотно сидела. Наконец, я бросил это дело и опять взял чашку - и тут как раз противник вломился в комнату. Они считали, что они действовали умно - их много, света мало, комната маленькая. И пока я там рубился, я чувствовал, что меня пару раз задели, но боли не было и я продолжал драться. Потом я услышал, что кто-то кричит "На нем что-то. Рубить его не получается. Колите его." "Сообразил, болван."- думаю,- "Ну погоди..."- но тут и бой закончился. Так из-за этой кольчуги меня толком и не зацепили. Полезная вещь.
Я слышал, что вы уже не сражаетесь настоящими мечами. В настоящей свалке невозможно планировать - этого я возьму так, а другого этак. Все что можно - действовать по обстановке, а когда обнаруживаешь, что на земле противник, а не ты - подумать, что повезло. Если ты можешь действовать мечом быстро - ты уже годишься. Исход свалки решает скорость. В этом деле в Тенман-я я не знал, как и где уложу следующего противника. Я даже не заметил, сколько их было."


Падение Эцу. Изложено по Джону Блэку.

Итак, к 12 мая у Республики Эцу оставались только форт Горёкаку, Чиёгаока и батарея Бентен. Хакодате был захвачен правительственными войсками, главком погиб.
На следующий день какие-то солдаты с имперской стороны открыли огонь по военному госпиталю повстанцев. Какой-то офицер из Сацума увидел, что происходит, бросился туда и остановил их.

Один из раненых повстанцев написал Эномото
"Вчера нас атаковали части кангун и мы просто ждали смерти, когда за нас вступились самураи из Сацума - и они не только заставили атакующих остановиться, но и позаботились о том, чтобы нами занялись врачи армии кангун, так что лучшего нельзя и пожелать. Прошлой ночью - около полуночи - Икеда и еще четверо офицеров из Сацума посетили нас и очень тепло с нами разговаривали, сказав, что мы проявили истинно самурайский дух, отстаивая свои позиции даже после потери флота и поражений на суше. Но что скажут о нас, если мы и далее будем противостоять воле Тенчо, чье самое горячее желание - сохранить наши жизни в этой бедственной ситуации? Они слышали, что мы готовы скорее умереть, чем сдаться. Но это совершенно противоречит воле императора, который желает обойтись с нами мягко и милостиво. Они просили нас передать это нашим друзьям в Горёкаку и прочих местах. Поэтому, мы хотели бы знать, следует ли нам заняться установлением мира, или продолжать драться."

Эномото и его новый второй номер Мацудайра Таро ответили:
"Мы искренне и чрезвычайно благодарны Икеде и его собратьям-офицерам за эти сведения. Причина, побудившая нас прийти сюда проста - мы хотели оживить эту пустыню и оборонять северные ворота страны - как мы и объясняли с самого начала. Если этому нашему желанию не пойдут навстречу, зачем нам покидать этот остров? Если Император смилуется над нами и пожертвует нам часть севера, наши люди будут оборонять северные ворота до смерти; тогда как мы двое с радостью искупим нашими жизнями то преступление, которое мы совершили, сражаясь против императорской армии. Если же нашу просьбу не удовлетворят, то мы разделим нашу удачу или неудачу на всех - и будем драться, как можем, до конца. Пожалуйста, передайте наш ответ Икеде-сану."
В переводе с дипломатического на человеческий - "Хотите сэкономить на своих потерях и получить нас живыми - отдайте нам регион. Нет - нет."
Эномото также передал с письмом две книги по мореходному делу на голландском. Он он привез их из Нидерландов - учился в мореходном училище. Кажется, это были на тот момент единственные в стране учебники по современной военно-морской тактике, и Эномото не хотел, чтобы они пропали. 16 числа командование императорской армией послало Эномото 5 боченков сакэ и письмо, в котором благодарило его за трактаты по тактике, действительно оказавшиеся чрезвычайно ценными. "Мы благодарны Вам за два тома, подобных которым не найдется в Японии, которые Вы прислали нам, не желая, чтобы они стали собственностью ворон. Щедрость Вашего чувства налагает на нас огромные обязательства. Придет время и мы озаботимся тем, чтобы перевод этих книг был опубликован и разошелся по всей империи, и надеемся, что Вы не пожалеете о своем поступке."
Парламентер, привезший подарок, в очередной раз предлагал осажденным сдаться, дежурный по гарнизону, Тайто Тайцукуичи (впоследствии Накано Коичи, губернатор Ямагучи) очень вежливо предложил ему убираться восвояси, пока не началось.
Надо сказать, что на этом участке началось оно вяло и прошло без результата, но вот позже ночью до Горёкаку наконец добрались связные с информацией о том, что Бентен и Чиёгаока уже в руках противника. (Поправка - то, что осталось от того и другого - в пороховой склад батареи Бентен угодил снаряд с "Котецу", то бишь "Каменной стенки", а в Чиёгаоке шли такие бои, что и форт практически снесли, и личный состав повстанцев на 90% выбили, и императорским войскам оно икнулось примерно один к пяти в раненых и убитых).
Услышав новости, Эномото сильно помрачнел, прочитав письмо от командования противника, несколько расслабился, и потребовал к себе господ правительство (они же штаб). Собравшимся Эномото сказал, что расклад таков, что не то что выиграть, но и свести вничью они не могут, погибать всем - бессмысленно, а последняя корреспонденция от Таджимы Кейзо (командира сацумского контингента) фактически предлагает жизнь и свободу всем, кроме верхушки командного состава. И что Эномото намерен это предложение принять и покончить с собой.
И они и Мацудайра Таро как раз собирались это сделать, когда пришел как всегда проспавший все на свете Отори Кэйскэ, оценил обстановку и сказал, что г-н адмирал, он же г-н президент кое о чем забыл. Императорским войскам наверняка потребуется видимое доказательство триумфа. И если Эномото, Мацудайры и самого Отори уже не будет в пригодном для демонстрации виде (головы уже не подойдут, варварский обычай, перед европейцами неудобно), то на эту роль могут назначить кого-то другого - а это не дело.
Аргументация была принята без особых споров, к правительственным войскам послали парламентера и 18 мая была подписана капитуляция. Надо сказать, имперская сторона сделала даже больше, чем обещала. Личный состав после проверки действительно распустили по домам, а верхушка провела какое-то время под арестом - с последующим назначением на соответствующие государственные должности. На момент, когда Блэк писал воспоминания об этих событиях, Эномото Такеаки был послом в России.

История одной любви

Итак, после дела о Дворцовых Воротах хан Тёсю утратил свои позиции в столице и вообще дело шло к войне. Сакамото Рёма направлялся по своим делам в Киото, а дела он собирался вести с Кацурой Когоро и вообще подумывал о том, как бы устроить союз Тёсю с Сацума и избежать гражданской войны, которую он считал делом совершенно дурным и гибельным для противников бакуфу.
На пароме он пересек бухту и прибыл в Осаку, откуда намеревался на лодке к ночи добраться до Киото.
И вот шел он себе, размышляя над судьбами отечества, как наткнулся посреди дороги на фантастическую картину: хорошенькая девушка в пыльной дорожной одежде яростно спорила с двумя мужчинами, по виду - местными якузда. Удивившись такой отваге, Рёма остановился посмотреть, в чем там дело.
Днвушка требовала вернуть ее сестру, которую увели из дому обманом. Естественно, ей ответили неприличным образом. И тогда девушка ударила одного из них. "Ты что, сдохнуть захотела!" - взревел тот, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не вмешался Рёма.
- В чем дело? - спросил он.
- Да ты... - сказал один мафиозный бычок и вытащил нож.
- Брось это или умрешь, - честно предупредил его Рёма.
Тот бросил.
Тут оказалось, что у девушки тоже был нож, за который она схватилась и который собралась применить против второго татуированного деятеля.
Рёма рассмеялся и спросил у нее, что происходит.
- Они увели мою сестру, я а хочу вернуть ее, - ответила девушка.
- И где она? - спросил рёма.
- Если бы я знала, разве тратила бы я время на этих двух придурков?
- Думаю, что нет, - согласился Рёма и развернулся к якудза. - И где?
- Да вот в том домике!
- Тогда ты, - Рёма указал на одного, - приведешь ее сюда, а мы подождем. Не управишься за три минуты - твой дружок умрет.

В общем, до Киото Рёма путешествовал в компании двух девиц. Старшую, которая воевала с якудза, звали О-Рё. История с сестрами вышла простая и обычная - отец, известный в Киото врач, умер, остались больная мать и пятеро детей, три сестры и два брата. За два года после его смерти семья распродала все. что было можно, О-рё, старшая, работала служанкой. В ее отсутствие у матери обманом увели в бордель остальных дочек - шестандцатилетнюю Кимие в Осаку, а тринадцатилетнюю Мицуе - в Киото. О-Рё,узнав об этом, моментально примчалась, вернула Мицуе домой, а потом отправилась в Осаку за Кимие.
Неудивительно, что ее отвага и решительность произвели впечталение на Рёму. Так что он отложил на некоторое время все дела - объединение Тёсю и Сацума, организацию частной флотилии для торговли между Эцу и Нагасаки, закупку оружия и прочее, проводил девушек до дому, а О-Рё устроил на работу в то самое заведение Терада-я, в котором потом произошло много разных событий, и в котором до сих пор любопытным туристам показывают следы на стенах от мечей и пуль.

Кстати, в имени О-Рё пишется тот же кандзи, что и в имени Рёма - тот самый, который означает "Дракон". Так они нашли друг друга, и наверняка в старых хрониках в финале этой истории автор приписал бы: "И нет никакого сомнения, что встреча эта была предопределена им судьбой".

Правила Шинсенгуми

Основные правила

1. Shidou ni somuki majiki koto.
Запрещается отклоняться с пути, достойного самурая.

2. Kyoku wo dassuru kotowo yurusazu.
Запрещается покидать Шинсенгуми.

3. Katte ni kinsaku itasubekarazu.
Запрещается вымогать деньги в личных целях.

4. Katte ni soshou toriatsukaubekarazu.
Запрещается участвовать в личных тяжбах.

5. Watakushi no tousou wo yurusazu.
Запрещатся вступать в бой по личным мотивам.

Три дополнительных правила:
Kumigashira ga moshi toushi shita baaiwa, kumishuu wa sono ba de toushi subeshi.
Если командир отряда смертельно ранен или убит, все его подчиненные должны сражаться до последнего и умереть там же.

Hageshiki kokou ni oite shishou zokushutsusutomo kumigashira no shitai no hoka wa hikishirizokukotomakarinarazu.
Даже если потери велики, запрещено выносить с поля боя тела погибших, если речь не идет о командире подразделения.

Moshi taishiga koumuni yorazushite machi de taigai no mono to arasoi, teki to yaiba wo kawashi, jibunga kizu wo oite aite wo shitomekirazuni nigashita baai, ushirokizu no baai no gotokimo seppuku wo meizuru.
Если член Шинсенгуми вступит в бой, по долгу службы или при иных обстоятельствах, и будет ранен, не сможет убить врага и позволит ему уйти, то даже если рана нанесена в спину, он должен совершить сеппуку.

Надо заметить, что правила эти были составлены довольно грамотно. Правило номер 8, например, к чести отношения не имело. Времена неспокойные, людей с оружием полно. Ссоры затевают все. Как сделать так, чтобы твои люди не лезли в драки первыми? Чтобы они четырежды подумали, прежде чем вытаскивать оружие в неслужебной ситуации? Вот на то это правило и есть - не уверен, что можешь убить противника - не встревай. Количество ссор, склок и стычек сократилось очень резко.

А правила 6 и 7 были введены после Дела о Дворцовых Воротах, когда Кондо и Хиджиката имели сомнительное счастье наблюдать, как в других частях
отряды, потерявшие командира, начинают метаться как куры безголовые. А "вынос тела" с поля боя был стандартным поводом тихо смыться.

Так что с человеколюбием в Шинсене было грустно, а вот с целесообразностью - очень неплохо.
Самая дисциплинированая и боеспособная правительственная часть. И роль в войне сыграла совершенно непропорциональную - повторяю, на пике там было три сотни бойцов. С третьим меня смущает то, что, насколько мне известно, применялось оно именно в случаях рэкета.
Мне попадалась - в пересказе - история с разбирательством, когда какой-то рядовой Шинсена в свободное время за деньги преподавал каллиграфию. Так ему даже не запретили этого делать.
Видимо, все-таки речь идет о вымогательстве.

[InuTaisho]

Ямагата Аритомо, Ишин Шиши, министр обороны, дважды премьер-министр, советник императора, принц, был мелким самураем из Чошу. Естественно, учеником Шоина. Но - в отличие от коллег - не мечником, а копейщиком школы Сабури-рю. Говорили, что в молодости его любимым развлечением было выходить с тренировочным копьем (наконечник обшит войлоком) против бойцов с настоящими мечами.
Уже будучи министром, Ямагата ежедневно упражнялся с копьем, отрабатывая удары на большом фиговом дереве. Дерево вскоре засохло. Он приказал посадить новое.
Когда кто-то удивился, что человек со столь ровным и спокойным характером способен на такую ярость, Ямагата сказал, что вызвать нужное настроение очень просто - достаточно представить на месте невинного дерева очередного интенданта.



о Резанове.
Покойник действительно наделал дел.
Японские источники пишут, что после этой истории русских, которых до того в Японии называли "акахито" (красные люди - однако, за столетие с лишком до 1917 ), стали называть "акаони" (красные демоны). По милости Резанова бакуфу в 1807 году поставило Хоккайдо и малые острова под свое прямое управление.

А голландцы действительно русско-японские отношения испортили заранее. Вернее голландцы + ... Беневский. Еще один веселый эпизод в биографии авантюриста. Он, оказывается, по дороге на Магадаскар пристал к острову Осима и отправил письмо в голландскую факторию в Нагасаки о том, что на одном из ближайших к Камчатке островов строится крепость на предмет возможной войны и что к побережью Японии отправлены корабли для того, чтобы разведать перспективы нападения на Хоккайдо. Голландцы, не помня себя от счастья, передали эту информацию сёгунату.
Впрочем, миссии Лаксмана в 1792 это не повредило. А вот Резанов своим поведением подтвердил худшие опасения.


В 1869 году в русле общей либерализации правительство разрешило частные газеты. Но поскольку оно твердо придерживалось принципа "что нужно Лондону, то рано для Москвы", тьфу, Эдо, то журналистам было запрещено писать о религии, политике и юриспруденции. Запрещались также публикации, вредящие общественной морали. Нарушение этих правил было чревато штрафами, конфискацией тиража и тюремными сроками. Но тут вышла легкая промашка. Первыми издателями и газетчиками стали люди, только что вернувшиеся с войны. Или граждане вроде Джона Блэка (да, да, того самого, что в присутствии Окубо и Кидо дифирамбы якобитам пел). И помешать этим товарищам писать и публиковать то, что они хотели, можно было разве что при помощи расстрельного взвода - и то никакой гарантии. В общем, началась Великая Газетная Война, продолжавшаяся с переменным успехом до 1897 года, когда Англия, тьфу, правительство сдалось и даровало стране свободу печати.
Но это все еще на прялке, а пока тридцатилетняя война идет вовсю, стороны развлекаются, как могут. Газеты публикуют бешеные совершенно репортажи о чиновничьей некомпетентности, чиновники конфискуют тираж нескольких изданий, в ответ пресса... проводит торжественные похороны. Гроб с погубленными номерами на руках несут к центральному токийскому храму Каннон, там служители Будды (у них ритуал пышнее) проводят пышную погребальную церемонию, народ читает сутры, жжет благовония и произносит прощальные речи.
Полиция стоит и смотрит. А что делать? Дух, то есть ками, у газетного номера есть? Есть, он у всего есть. Тираж угробили? Угробили. Могут частные лица частным образом почтить ками церемонией? По закону - да, могут. А что этих частных лиц за сто тысяч - ну так и газетные ками не чета прочим, их многие хотят ублаготворить... В общем, тупик. Так и похоронили. Ушли тиражи на новое перерождение.
Правительство, впрочем, если верить Бринкли, в долгу не осталось и постановило, что впредь на такого рода похоронах могут присутствовать только ближайшие родственники - то есть сотрудники редакции.

Бывают странные сближенья.

Как известно, в 1878 г-н Фуджита Горо, он же Сайто Хаджиме, он же, он же, получил орден Синей павлонии, вообще-то предназначенный для высших чиновников государства. Непонятно за что, кстати, получил.
А вот название ордена меня, в свое время, смутило. Что за павлония? А павлония, она же павловния - это сумасшедшее декоративное растение, которое цветет в ноябре. Название свое получила... в честь Анны Павловны, королевы голландской. Дочери Павла I. Голландцы в русской номенклатуре не разбирались, приняли отчество за второе имя - так что в Нидерландах имеется и город с названием Anna Paulowna. Ну и в растительном мире отчество увековечили.

[Yuki]

щас буду читать) спс InuTaisho :as:

[InuTaisho]

http://s61.radikal.ru/i173/0812/02/4ff20b622836.jpg (http://www.radikal.ru)
Вот эта прелестная дама с двумя мечами - та самая гейша Икумацу, впоследствии госпожа Кидо Сюкоин. История из плохого кино. Кацура познакомился с ней в веселом квартале во время облавы - Икумацу, тогда еще майко, помогла ему спрятать двух коллег, которых люди князя Мацудайры ну никак не должны были видеть в его компании. В качестве благодарности Кацура выкупил и подарил ей ее контракт. И нашел способной девушке учителей, с которыми она освоила вторую (журналисты не в счет) древнейшую профессию - и стала одним из самых ценных агентов Чошу в старой столице. Это из-за нее Кацура проспал совещание в Икеда-я и не оказался в списке покойников.
После дела о Дворцовых Воротах, Кацура исчез, Икумацу осталась в Киото. Есть еще одна история из плохого кино - от пьяных клиентов из Айзу Икумацу узнала, что бакуфу известно, что Кацура скрывается под городом в доме у какого-то торговца кухонными принадлежностями. Икумацу ночью выбралась из города, украла лошадь на заставе и успела на место раньше высланного туда отряда. Они вместе добрались до Чошу. А когда в Чошу произошел переворот и началась Война с Четырех сторон, Кацура - а вернее уже Кидо Такаеши - решил, что мир уже стоит достаточно вверх тормашками, чтобы никто не обращал внимания на всякие мелочи - и женился на Икумацу. Но этим он не ограничился.
Когда он стал членом правительства, главой его канцелярии сделалась, да, да, леди Кидо Сюкоин, кто же еще?

Оптимизм нужен во всем

Фамилия господина Хиджикаты, сочиненная им самим – поскольку крестьянам таковая вообще не была положена, как выяснилось, состоит из кандзи, обозначающих «земля», «почва» и "человек" (土方). Буквально - крестьянин, человек от сохи.

Далее слово предоставляется Михаилу Чекалину с благодарностью за предоставление материала:

«Значит так... Моё маленькое расследование показало следующее:
Если воспользоваться системой подстановки иероглифов, зашитой в Microsoft IME (у меня IME самое свежее - от мая сего года) на слово ХИДЗИКАТА, набранное каной, то мы получим три варианта.

Вариант №1
Первый иероглиф: ключ №32 - "ДО" (кунное чтение - цути) земля (почва) и земля (местность); второй - ключ №70 - "ХО" сторона, направление, в кунном чтении "КАТА" - (вежливо) личность, человек, лицо, господин; суффикс профессии. Существуент слово ДОКАТА, записываемое именно этими иероглифами и имеющее перевод на русский язык: землекоп, чернорабочий.

Вариант №2
Тут уже начинается хохма. Во втором варианте в качестве первого иероглифа был предложен ключ №33 "СИ" (кунного чтения не имеет), а второй иероглиф - без изменений, в третьем варианте, кстати, он остаётся тоже. Дело в том, что ключи №32 и №33 очень похожи. Оба стостоят из трёх черт: горизонтальной, пересекающей её вертикальной и подчёркивающей горизонтальной. Разница в том, что в у №32 третья черта длинне первой, а у №33 - наоборот.
Так вот, иероглиф "СИ" имеет следующие значения: воин, самурай, благородный муж. ))

Hу и, наконец, вариант №3.
Он нам практически не интересен, хотя и тут может быть зашита определённая хохма.
Здесь в качестве первого иероглифа нам был предложен ключ №100 "СЭЙ" (жить, рождаться и т.д.). При чтении "HАМА" данный иероглиф имеет в том числе два могущих заинтересовать нас значения: чистый (в том же смысле, что и английское pure) и наглость, дерзость, нахальство.

Вот такие вот пироги.
Естественно, что всё сие может быть всего лишь досужими домыслами, но,
насколько я могу судить, японцы игру слов любят и очень, благо существующая система письменности это позволяет, так что всё вполне возможно... ))»

Полагаю, что консультант прав и господин тогда еще не подполковник крестьянин-благородный муж-хулиган получил от сочинения фамилии массу удовольствия.


А он еще и ганфайтер...

Август 68. Бои за перевал Бонари уже, считай окончены. Уцелевшие отступают под Вакамацу. И в процессе отступления командиру одного из таких отрядов, Ошиме Торао, шальная пуля угодила... ну туда, куда она могла угодить при отступлении. Только не в спину, а ниже. Страшное дело - и неприлично, и не побегаешь. А противник - на хвосте. То есть, практически уже в. И только приготовился Ошима героически - ну, или как получится - умирать, как неизвестно откуда лезет неизвестно кто с легким стрелковым и противника отгоняет огнем. И продолжает прикрывать, пока отряд Ошимы не убирается из зоны действия.
Ну кто у нас может быть в этом месте в это время года "неизвестно кем с легким стрелковым" да с такой плотностью огня - естественно Сайто с компанией. Он и был.

Перебор

Умирающего Сайто спросили, каким должно быть его каймё, посмертное буддистское имя, которое пишут на поминальной табличке. "У меня к этому дню накопилось много имен.- ответил г-н бывший комсекции-3, он же бывший старший инспектор,- Поэтому в новых нет необходимости." Так и стоит табличка пустой - в нарушение буддистской техники безопасности. С другой стороны, с покойником и при жизни-то мало кто хотел ссориться - а уж после смерти...

Кнутом да пряником..

В конце 16 века клан Какидзаки получил в держание все земли за Сангарским проливом – то есть Хоккайдо (Эцу/Эдзо) и острова гряды. В 1599 клан сменил фамилию на Мацумаэ. Окопался он на севере настолько прочно, что русские моряки, например, просто называли эту территорию «Матсмай». В 1855-67 в виду внешней угрозы часть клана была отселена на Хонсю, а их место заняли переселенцы-тондэнхэй, своего рода японские казаки – вооруженные, вернее, тяжело вооруженные земледельцы. Но вот замок Мацумаэ, довольно основательная каменная крепость (одна стена прямо над морем, 16 ворот, 7 больших пушечных батарей), остался в руках клана. На его беду.

Эномото Такеаки, захватив остров, отправил главе клана письмо, с предложением о сотрудничестве на благо Республики Эцу. Ответа он не получил, а с курьером вышло что-то нехорошее. Эномото, как известно, был исключительно вежливым (часто себе в ущерб) и добродушным человеком, прогрессистом и прочее. Но все это с поправкой на прилагательное «японский». И когда мирные средства не работали, он пожимал плечами и прибегал к немирным. Немирным средством был в данном случае г-н Хиджиката Тошидзо и соответствующих размеров вооруженное соединение.

27 октября 68 года отряд убыл по направлению к замку прояснять ситуацию. По григорианскому календарю был не то конец ноября, не то начало декабря, сугробы стояли вполне сибирские, равно как и морозы, и Мацумаэ, коренные обитататели Эцу, не ждали от изнеженных южан никаких особенных неприятностей. Про Шинсен и тамошние представления о возможном им, конечно, никто не объяснял.

Так что обнаружив посторонних на своей территории, клан крайне удивился, а затем предпринял попытку ночью атаковать лагерь Хиджикаты под Фукушима и (если верить вавилонской рыбке) убить самого Хиджикату. Нападающие слишком положились на знание местности и свое самурайское превосходство над какими-то мятежниками, налетели на часовых, наделали шуму... В общем, наутро отряд продолжил движение, а ночные визитеры – нет.

5 ноября войска Хиджикаты дошли до замка и начали штурм. Дальше описания расходятся. Версия первая гласит, что защитники замка поставили батарею за воротами и вели огонь, распахивая ворота перед самым залпом. Хиджиката рассчитал время и послал людей занять позиции по обе стороны ворот. Когда ворота распахнулись, республиканские солдаты открыли огонь, сбили прислугу батареи и ворвались внутрь.
Все бы хорошо, но Шимада Кай в своем дневнике описывает все совсем иначе. По его словам, Хиджиката умудрился подвести лестницу со стороны моря (привет Кейту Мэллори), где врага никто не ждал, и, ударив оборонявшимся в спину, вынудил их к сдаче. А Шимада как свидетель котируется очень высоко - он служил в разведотделе Шинсена и в тот момент находился рядом с Хиджикатой.
С другой стороны, сцена с батареей и воротами приводится и в истории о падении замка Уцуномия. Так что, может быть, первый очевидец просто перепутал два штурма.

Во всяком случае, по результатам разночтений нет. Замок пал за сутки.
Потери среди нападающих – 30 человек. Потери среди защитников никто не считал. Потери среди мирного населения были чрезвычайно велики, потому что часть отступающих войск Мацумаэ подожгла город. Хиджиката от такого оборота пришел в некоторое раздражение и пленных брать перестал. Эномото впоследствии действия эти одобрил – по его мнению, воюющие стороны не имели права причинять вред нонкомбатантам, а если Мацумаэ законы войны не уважают, кто ж им виноват...

Надо сказать, что после этого инцидента от предложений дружбы и сотрудничества больше не отказывался никто. Доброе слово в сочетании с винчестером оказалось чрезвычайно действенным средством.

Хорошо, что день рожденья только раз в году
или
Как сто тридцать восемь лет назад поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем

Первого января 1867 года группа собралавшаяся в одном из питейных заведений Шимабары выпивала не просто так, а по поводу. Отмечали двадцать третий день рождения Сайто.
Хорошо так отмечали, вдумчиво.

Не умеешь петь - не пей. Правда современники утверждали, что Сайто неплохо удавалось и первое, и второе. В общем, когда компания доотмечалась до хорового исполнения местного аналога песни о священном Байкале, соратники-собутыльники обнаружили, что вернуться в казармы Шинсена в положеный срок они при всем желании не успевают.

В таких ситуациях никто никогда не может вспомнить, кому же первому пришла в голову столь блестящая идея. А идея была преотменной, достойной вольноопределяющегося Железного - если вообще не возвращаться в казарму, то никто и не заметит, что ты оттуда ушел.

Пару дней представители командного состава Нового Ополчения играли в салочки с собственным патрулем. Вечером третьего числа теплая компания таки предстала под светлые очи командующего. К тому времени добродушный, в общем-то, Кондо здорово смахивал на Зевса-Громовержца. Его вердикт был прост: пусть пока проспятся, а самоубиваться будут утром, на свежую голову.

Как известно, иных мер воспитательного свойства прейскурант не предлагал. Так что то ли из проснувшегося человеколюбия, то ли по соображениям практического свойства Хидзиката к утру обогатил словарный запас ополченцев понятием "домашний арест". И похмельные г-да Сайто Хадзиме, Нагакура Симпати и Ито Каситаро отправились отбывать наказание.

* Как утверждают некоторые источники, по ходу дела Хидиката решил приспособить проштрафившихся офицеров к уборке. Ито меры трудового воспитания проигнорировал полностью, от неряхи Нагакуры толку было мало, зато известный аккуратист Сайто отдраил доставшуюся ему территорию до блеска.

[InuTaisho]

щас буду читать) спс
Пожалуйста ^^ Всегда приятно поделится интересными вещами )

[InuTaisho]

Кидо Коин в ненатуральную величину

Правительство начало строить новый форт в Канагава. Самураям Тоса, Чошу и еще нескольких кланов был запрещен вход на строительную площадку. Г-н Кидо, тогда еще г-н Кацура, естественно, не мог этого вынести и, верный девизу "пойти, разузнать, и разнюхать", переоделся простолюдином и нанялся чернорабочим на строительство. Проработал там два месяца, разъяснил форт и уволился. На вопрос, не было ли ему сложно изображать землекопа, ответил: "Было тяжело. Они очень бестолково ведут строительство. Я тратил все свои силы на то, чтобы не вмешаться."

----------------------------------------------------

На дворе весна 69. Гражданская война на исходе. Кидо приезжает в Ямагучи и просит аудиенции у дайме Чошу, Мори. И заявляет ему, что феодальная система - это бочка с порохом, на которую поставили масляный светильник. Взрыв - только вопрос времени, и когда он произойдет, все, за что уже пролито столько крови, пойдет к тэнгу под хвост. Для того, чтобы осуществить необходимые реформы, страна должна быть единой. В том числе и административно. А потому, по мнению скромного слуги его светлости, даймё должны передать власть над своими провинциями императору.
Мори подумал-подумал, да и сказал "Ладно. До сих пор ты не ошибался, так и теперь поступай, как знаешь."
Кидо горячо поблагодарил даймё и вышел, но тут Мори окликнул и вернул его.
"Я уже дал тебе согласие,- сказал Мори,- но самураи нашего хана и наших союзников еще пьяны успехом и могут возмутиться. Ты должен быть осторожен, чтобы не погубить себя. Потому подожди благоприятного момента."
Кидо еще раз поблагодарил и убыл. Из Ямагучи он приехал прямо в Токио, нашел Окубо и изложил ему план, добавив, что Мори уже дал согласие. Ну а как мог даймё Сацума оказаться менее щедрым и благородным, чем его давний соперник?.. И в мае Кидо, Окубо и Сайго, фактически контролировавшие все дееспособные воинские части страны (не считая севера), предложили съехавшимся на первое заседание ассамблеи даймё продемонстрировать свою любовь к отечеству. Даймё подумали-подумали и решили, что лучше быть живыми патриотами.
Где-то через месяц, Мори, теперь уже не даймё, а губернатор своей провинции, поинтересовался у Кидо, почему тот не последовал его совету.
"Но я ему последовал, Мори-сама.- ответил Кидо.- Проект прошел, все живы - значит момент был благоприятный."

В 1877 году, когда окончательно было решено взяться за Формозу (Тайвань) и присоединить ее к Японии, Кидо Коин ушел в отставку. Ушел с треском и грохотом, потому что считал экспансионизм чрезвычайно "дорогим" в перспективе способом решать внутренние проблемы.
На следующий день, выйдя на прогулку, Кидо обнаружил, что сделался каким-то, вероятно, очень древним персонажем фольклора, потому что даже у тысячелетней лисицы хвостов всего девять - а у него было явно больше.
Кидо пожал плечами и сделал то, что делал всегда, когда обнаруживал, что посторонних наблюдателей слишком много. А именно - исчез.
Ищут пожарные, ищет милиция, да кто-только не ищет, а вторые сутки бывшее не то четвертое, не то третье лицо в государстве пребывает в нетях. И все остальные лица начинают слегка нервничать, потому что, что такое Кидо, работающий против режима, все знают по опыту.
На третий день Кидо обнаружился у себя дома. Приказал коляску и поехал к Окубо. И сказал ему примерно следующее:
- Я, наверное, мог бы изменить соотношение голосов в свою пользу, так или иначе. Но тогда получилось бы, что мы зря воевали. Я ничего не стану делать. Но вы совершаете ошибку.
И на этом ушел.
А те два дня, как выяснилось впоследствии, Кидо провел в веселом квартале. С женой.


И еще к вопросу о торговой чести

Поскольку у правительства Республики Эцу было очень плохо с наличностью, оно обложило жителей острова налогом, а также взяло большой займ у купцов города Хакодатэ.
По рассказам, примерно за неделю до того, как правительственные войска начали массовое наступление, Хиджиката Тошидзо вызвал к себе держателей займа и вернул им деньги, с объяснением, что если Республика устоит, она выпишет новый займ, а если нет – зачем ей деньги?
Неизвестно, в какой мере этим рассказам можно верить, но есть два косвенных обстоятельства:
1. Республика и деятели республики были - и до, и после -чрезвычайно популярны среди местного населения – за вычетом представителей старых самурайских кланов, конечно.
2. Первый кенотаф Хиджикаты построили именно купцы из Хакодатэ. Некто Яматоя Томоджиро, высокопоставленный служащий торгового дома Кунойкэ, прослышав о смерти главкома, обратился к коллегам и они поставили могильный камень на территории храма Сёмёджи.


Развлечения в средневековом стиле.

Серизава Камо, как известно, славился не только за своё мастерство с мечом и тессеном(стальным веером), но и за прескверный характер, включающий в себя драки, выпивку, бордели, бессмысленные убийства и тому подобное, список сей весьма длинен и занимателен. Не стеснялся он и использовать своё служебное положение в качестве рычага для угроз и вымогательств. И, кроме всего прочего, был он настоящий пироман.

Взять, например, самый первый конфликт между Серизавой и Кондо.
Это произошло ещё тогда, когда Рошигуми только-только была сформирована. На третий пути из Эдо Кондо, тогда ещё простой член 6го отряда, вместе с Икедой Токутаро(подручным и телохранителем Киёкавы) обустраивал членов новоявленной группировки на ночлег в городке Хоншо. Предполагалось, что Кондо с Икедой уедут вперёд и заранее всех расквартируют. Однако, когда Рошигуми прибыли на место в полном составе, выяснилось, что места для Серизавы не оказалось, так как Кондо "случайно" забыл его. Разумеется, Кондо и Икеда немедленно принялись извиняться, но Серизава не обратил на эти извинения ни малейшего внимания. Предложения немедленно заняться его ночлегом он тоже отверг, заявив, что "Не стоит беспокоиться. Я прекрасно обойдусь без крыши над головой. Я просто наберу дров и погреюсь ночью у костра. Вы главне не удивляйтесь, если костёр будет больше обычного"
И вот, вскорости после захода солнца, Серизава собрал все дрова, которые мог найти, и запалил костёр в лучших пионерских традициях. В самом центре постоялого двора. Искры от костра долетали не только до всех без исключения домов постоялого двора, но и до десятка соседних домов. Добрых полгорода вместо того, чтобы спокойно спать, сидели на крышах своих домов с вёдрами воды в руках, ежесекундно опасаясь глобального пожара. Разбуженный творящимся светопредставлением, местный представитель властей прибежал к месту действия и потребовал немедленно прекратить безобразия. Серизава, недолго думая, отправил того в нок-аут своим железным веером. В конце концов Кондо, извиняясь и унижаясь, уговорил Серизаву притушить огонь, чтобы все смогли поспать.
Говорят, после этого случая и появилась у выходцев из Шиэйкана некоторая неприязнь к Серизаве Камо.


О некоторых особенностях применения артиллерии.

Как известно, в арсенале Рошигуми значилось одно артиллерийское орудие(деревянная пушка, насколько известно). Неизвестно доподлинно, на чьём попечении она была официально, но известно доподлинно, что пользовался ей в основном Серизава Камо со своими приспешниками, и отнюдь не во славу сёгуна. Вид группы пьяных лиц самурайской наружности с пушкой на прицепе был довольно обычным в окрестностях деревушки Мибу.
Обычная картина действий Серизавы была примерно такова: К таверне/борделю/магазину/бане и прочим объектам интереса выходцев из Синто Мунен Рю(вполне оправдывавших название своей фехтовальной школы, означающее дословно "Синто не нужно", т.е. попросту говоря "Безбожники") подкатывалась заряженная пушка, возле которой оставались прохлаждаться пара человек, а Серизава, часто с Нимии(ни в чём не отстававшего от своего учителя), направлялись к владельцу заведения и предъявляли требования разной степени нелепости.
Обычно люди предпочитали не связываться. Максимум - пытались выторговать менее разорительные условия. Однако как-то один владелец какой-то лавки наотрез отказался выполнить их требования, уж больно они были абсурдными. Серизава с Нимии разозлились и ушли, предварительно выпалив по лавке из орудия. А магазинчик сгорел дотла.

Последняя капля

А последней каплей, переполнившей чашу терпения Мацудайры, послужил следующий инцидент.
В июне 63го года в окрестностях Киото начала разбойничать некая группировка Тенчугуми(оно самое, "Божественное Возмездие"), задавшаяся в качестве цели ни много ни мало государственным переворотом. Это была одна из тех многочисленных группировок ронинов, проникшихся идеей "Сонно Джои". Но на перевороты, как известно, требуется немало денежных вложений, так что занимались Тенчугуми в основном тем, что под эгидой "Возрождения Императора и так далее" грабили торговцев, работающих с иностранцами.
И вот одной из жертв разбойных набегов Тенчугуми стал магазинчик Ямато, торговавший тканями. Его владелец, Ямато Шобе, до смерти перепугался за сохранность как своего кошелька, так и своей шкуры, и обратился к благодетельному Защитнику Киото, князю Мацудайре Катамори. Мацудайра в ответ на просьбу выслал Рошигуми. И в то же время, видать, для надёжности, Шобе заплатил также за защиту 10,000 рё (хотя тут, скорее всего, история ошиблась на пару ноликов, так как на эту сумму он вполне мог купить себе маленькую личную армию) члену семьи Дайго (приблежённому к императору). Когда об этом узнал Серизава, он среагировал обычным образом - пришёл в ярость, и в тот же вечер уже стоял напротив магазинчика Ямато с заряженной пушкой и шестью молодцами за спиной. Там он во весь голос поинтересовался, почему это Шобе заплатил столько денег другим, не дав в то же время ни одного рё ему. Привратник с белым от страха лицом попытался было возразить, что Шобе не было дома. Но Серизава знал, что это не так, и приказал атаковать дом с помощью орудия.
На этот раз это был уже не один выстрел "на устрашение", а полномасштабная атака. Орудие стреляло и стреляло, снося и дом, и магазин, и все хозяйственные пристройки, а Серизава в это время стоя на крыше дома напротив, направляя атаку своим железным веером и весело хохоча. Продолжалось это веселье всю ночь (интересно, сколько ж снарядов они туда притащили), и первые лучи солнца осветили уже догорающие руины на том месте, где раньше стоял магазин Ямато.
Наутро, сожгя всё, что там можно было сжечь, Серизава удалился с черезвычайно довольным видом.


И опять глубокое взаимное неумение

Сражение при Тоба-Фушими произошло потому, что почти все хотели, как лучше. К числу желающих, как лучше, относились: императорская партия, бывший сёгун Хитоцубаши Кейки, дайме Айзу и Кувана, а также, естественно, Сайго Такамори с компанией. Единственными, кто не хотел, как лучше, были Отори Кэйске и г-н Кондо с заместителем - но естественно, влияния на события зложелатели не имели.
А вышло так. У нового имперского правительства было очень туго с деньгами. А у клана Токугава, наоборот, хорошо. И это положение императорская партия находила крайне несправедливым. И неправильным. И очень хотела этими ресурсами воспользоваться. И было вполне понятно, что Кейки по целому ряду причин готов предоставить микадо эти фонды - если получит слово в том, как они будут использоваться.
А потому к Кейки в Осаку отправились даймё Эчизена и Овари с официальным предложением стать одним из советников императора. Стороны пришли к соглашению, но после того, как высокопоставленные послы убыли, Мацудайра Катамори сказал, что императору верить можно, а вот этим двоим - никак. А потому в столицу ехать надо, но следует взять с собой войска. Надо сказать, основания для столь дурного мнения у даймё Айзу были, и серьезные. Поэтому с ним никто не спорил. Только г-н Кондо вежливо посоветовал, мол, если уж брать, то только пехоту собственно клана Токугава (неплохо переобученную французами), ну и какие-нибудь вспомогательные части. Шинсен, например. И тревоги у противной стороны не вызовет, и отбиться, в случае чего, будет чем. Но как же даймё могут допустить, чтобы глава клана отправлялся на такую встречу без верных вассалов... Поэтому пошли всей толпой. По _двум_ дорогам. Тоба-кайдо и Фушими-кайдо. Откуда, собственно, и название сражения. Надо сказать, что такой способ передвижения вызвал некоторое недоумение уже у Отори - но его соображения также были отметены как несущественные. Ведь две дороги - это _два_ авангарда. И куда меньше необходимости делить почетные позиции.
Авангард номер один прибыл в Тоба и обнаружил, что дорога перегорожена. Представители даймё отправились на переговоры, объяснили что глава клана Токугава следует в Киото по приглашению императора... И получили ответ, что ни про какие переговоры никто не слышал, а уж про конвой такого размера - так и вовсе. Рогатки, конечно, никто не убрал. Парламентеры вернулись к своим и авангард начал перестраиваться, в твердом намерении очистить дорогу. Поскольку перестраивался он в полном виду противника... В общем, командир заслона решил, что доказательства враждебных намерений налицо - и открыл артиллерийский огонь, предварительно послав за подкреплениями.
Сайго Такамори, не веривший в успех переговоров и ждавший от противной стороны всяческого вероломства, получив донесение окончательно уверился, что все вышло, как он и думал, и поднял войска.
Дальнейшее можно описать при помощи старого выражения "война в Крыму..." За войсками Токугава было численное преимущество. Практически полностью съеденное тем обстоятельством, что оные войска были растянуты колоннами по двум дорогам с речкой между ними.
Со связью творилось нечто поразительное. Командиры соединений действовали, как тэнгу на душу положит. Попытки Кондо (он находился как раз при том, что должно было быть штабом, незадолго до того получил пулю в плечо - посмертный подарок от Ито Кашитаро, и сдал активное командование Хиджикате) организовать некое подобие управления раз за разом разбивались о его статус.
Был момент, когда войска хана Айзу пытались атаковать артиллерию Сацума сомкнутым пешим строем - и Хиджиката положил едва не четверть соединения, вытаскивая их. Вот там погиб Иноуэ Гэндзабуро, командир шестой, один из старых членов додзё Шиэйкан. Кто-то из участников запомнил, а потом записал, как Хиджиката кричал на командующего войсками Айзу "Что еще должно произойти, чтобы вы поняли, что время меча и копья ПРОШЛО!"
От полного и немедленного поражения войска Токугава спасло то, что с логикой и координацией действий у их противников дела обстояли немногим лучше. Сражение три дня качалось из стороны в сторону, но наконец начало сказываться численное превосходство, да и войска Айзу пришли в себя, реорганизовались (кто бы мог подумать) и к 30 января (последнему дню боя) уже дважды отбрасывали сацумцев с позиций.
Впрочем, исход сражения определило не мастерство или отсутствие такового, а предательство. В решающий момент артиллерия хана Цу, пришедшая с Токугава, открыла огонь по своим. Даймё Цу, Тодо Идзуми-но-Ками (между прочим, сводный брат Тодо Хэйске, командира восьмой в Шинсене) все это время вел переговоры с имперским командованием и они, наконец, сошлись в цене.
Дальше в рядах Токугава началась паника, которой и воспользовался Сайго. Воспользовался не так основательно, как хотелось бы, потому что левый фланг Токугава, внезапно обнаруживший, что стал арьергардом, _не_ запаниковал, не стал стоять насмерть на месте, а ударил в бок наступающим сацумцам. Очнись к тому времени еще кто-то... Но армия Токугава катилась назад. Шинсен и примкнувшие к ним самураи других соединений пробились к реке, переправились и ушли. Потери личного состава - до двух третей. Из офицеров в тот день погиб еще Ямадзаки Сусуму - начальник разведки. Был ранен, лодка перевернулась и он не выплыл.
Хитоцубаши Кейки узнал о разгроме едва ли не 12 часов спустя - гонцы не добрались по забитым дорогам.


Вестерн

Сан-Франциско, 1872 год. В ресторане на набережной сидит азиат в европейском костюме и ест бифштекс. Его бы, может, туда не пустили, но он - член дипломатической миссии, и местные предрассудки его не касаются. А вот второго азиата в странной рубахе и еще более странных широких штанах они коснулись бы - если бы он им дал на то хоть какое-то время. А так он просто вломился под тент и брякнул на стол перед дипломатом длинный меч. И представился.
Фамилии было достаточно. Вице-посол Кидо Коин ее прекрасно помнил. У него вообще была отменная память на людей. А с родней этого молодого человека вышла маленькая неприятность, когда Кидо и Такасуги брали власть в Чошу. Маленькая неприятность, зато перманентная. Так что у молодого человека были все основания гнаться за Кидо не то что до Америки, а до царства Эммы. И бить первым. Но мститель был человеком вежливым. И романтическим. И хотел, чтобы все было правильно. Он даже, зная, что Кидо не носит оружия, второй меч приволок - для равного боя.
- Юноша,- сказал Кидо (хотя сам в этом возрасте уже был главой фехтовальной школы, старшим самураем хана и заговорщиком),- между нами не может быть равного боя. Да и война окончена. У вас вся жизнь впереди, не тратьте ее на мертвое.
Ну и на повторное требование взять меч ответил вежливым отказом.
Поняв, что совсем правильно не получится, молодой человек выхватил свой меч и с криком ринулся на врага. Меч вонзился в пол. А молодой человек рухнул рядом, потому что - тут очевидцы разошлись в показаниях - не то в горле, не то между соответствующими ребрами у него торчал нож для бифштекса.
К дипломату ни у кого не было особенных вопросов - чистый случай самообороны.
- Не знаю,- сказал Кидо,- мог ли я остановить его иначе. Он не отказался бы от своего намерения, а у меня довольно жесткое расписание.

[RowanNey]

InuTaisho -сама. А еще "добрые сказки" будут?

[InuTaisho]

Будут ) Сегодня-завтра еще напишу, просто сейчас неболшой завал и времени основательно засесть за комп нету (

[InuTaisho]

О пользе международного права.
Инцидент с «Марией Луз»

7 июля 1872 года шторм загнал в иокогамскую гавань перуанский барк «Мария Луз», следовавший из Макао в Перу. На борту барка находилось 232 китайских кули. Ночью один из них сбежал и вплавь добрался до английского корабля «Железный герцог». Там он сказал, что он был украден из Макао, ни в какое Перу не хочет и просит ему помочь. Китайца передали японским портовым властям, а те вернули его на судно – у него документов не было. Дня через два к тому же «Герцогу» (видно, удобно стоял) доплыл еще один кули с той же историей – и с добавкой, что, мол, того первого беглеца избили, и косу ему отрезали (страшный позор), и, если кто не вмешается, то его совсем убьют. Этого пловца уже никуда сдавать не стали, скинулись ему на первое время – и тихонечко сплавили на берег. А сами обратились в консульство. А консульство, разъяснив обстоятельства, забило тревогу – граждане, это ж работорговля чистой воды... и пожаловалось губернатору Канагавы, Оэ Таку. И вот, слушается дело, где предмет обсуждения подданые Китая, обвиняемый – гражданин Перу и лейтенант перуанского военного флота, а суд – японский. И довольно быстро этот суд постановил, что никакого права на этих кули у перуанцев нет, а потому всех – и перуанцев и кули - следует отправить по домам, кого в Перу, а кого, соответственно, в Китай.. Приехал представитель шанхайского городского магистата и увез своих сограждан.
Естественно, поднялся жуткий скандал. Большинство иностранных представителей считало, что японцы вопиющим образом нарушили закон. Поддержали решение только Англия (чья позиция по работорговле была вполне драконовской) и Штаты (у которых она как раз успела стать такой же). В Японии ждали прибытия перуанских военных судов и принимали соответствующие меры. Но суда не пришли. Конфликт решили уладить на дипломатическом уровне, избрав арбитром... Императора Всероссийского. Уж не знаю, что думали перуанцы. Возможно, хотели сохранить лицо. Потому что Его Императорское Величество Александр II, естественно, заявил, что Япония совершенно права. Потому что работорговля – это такое дело, которое надо глушить, где видишь.
Но на этом дело не кончилось. Потому что на самих слушаниях произошла некая неожиданность. Лейтенат Эррейра, капитан «Марии Луз», никак не мог найти себе адвоката – и вдруг, ко всеобщему удивлению, перуанца согласился защищать Фредерик Дикинс – видный юрист и дипломат, от которого никто такого не ждал. Ситуация, впрочем, разъяснилась довольно быстро – 18 сентября Дикинс произнес речь, в которой удивлялся тому, что японские власти находят ситуацию с кули противозаконной. Ведь в самой Японии таких случаев – пруд пруди.
«Существует разновидность контракта, чрезвычайно распространенная в Японии – контракт между частными лицами, обязывающий оказывать услуги самого омерзительного рода, которые только может исполнять человек. Такие контракты являются действительными по японскому закону и японский закон строго следит за их исполнением. Я говорю о контрактах, которые заключают с проститутками содержатели борделей Йошивары.»
Суд отмел возражения Дикинса, как относящиеся к совершенно другой ветви законодательства – но после того, как тяжба была решена в пользу китайцев, губернатор Канагавы подал петицию императору, где указывал на сугубую необходимость немедленно отменить «контракты на срок». Потому как бесчеловечно это. И очень неудобно. (Чего, собственно, Дикинс и добивался.)
И 2 ноября 1872 года парламент издал закон, по которому все кабальные контракты лишались силы – вне зависимости от того, числился ли за второй стороной долг хозяевам заведения или нет. «Поступить иначе, - гласил рескрипт,- значило бы приравнять людей к лошадям и коровам.»
Действия двух китайских кули, группы британских офицеров, губернатора Оэ, российского царя и английского адвоката, сложившись, привели к отмене рабства в Японии.


Штрих к портрету

Кацура Кацусабуро, год рождения 1848, старший (и очень любимый) приемный сын Кацуры Когоро, погиб 20 августа 1864 года во время атаки на ворота Хамагури. Было мальчику, как следует из простой арифметики, 16 лет. Что думал приемный отец об организаторах нападения, осталось неизвестным. Могилу сына он, впрочем, посещал каждый год - даже когда не зависящие от него обстоятельства, то есть гражданская война, делали это крайне опасным мероприятием.

Когда в 1868 императорская армия взяла Айзу, Кидо был сторонником крайне жесткой политики - военное правление, массовые высылки и безусловная ликвидация уцелевших лидеров. Когда кто-то сказал ему, что вообще-то сдавшегося противника принято щадить, Кидо поднял брови и поинтересовался, откуда в законах или обычаях может взяться такая вещь, как "сдача Императору", если ее по-японски и произнести-то нельзя, не вывернувшись наизнанку - за отсутствием в языке понятия?
А в марте 69 Кидо узнал от формирующейся тайной полиции, что в Токио скрывается много людей из Айзу - и что эти люди страшно бедствуют. Действия? Какие действия? Оценить наличные средства (персональные, конечно), поговорить с высокопоставленными знакомыми побогаче, собрать за сутки 1000 рё (рё - золотая монета) - и через буддисткие контакты передать.
Никакого противоречия, надо сказать, в своих действиях Кидо не видел. Оставить безнаказанным прямое выступление против императорской власти новое правительство, по его мнению, не могло - особенно в виду обстановки на севере (на момент взятия Вакамацу Сендай еще был занят сторонниками сёгуната, а флот как раз только успел пропасть.). А вот к тому, чтобы оказать помощь лично, никаких препятствий не было. А раз не было - значит нужно помогать. "Они воевали за то, во что верили. Мы делали то же самое."


Воля богов
Известно,что в сегунате Токугава была служба онива-бан("садовников"),правда,в ней
состояли не садоводы,селекционеры и прочие мичуринцы,а ниндзя,шпионившие и охра
нявшие сегуна.Правда,со временем "садовники" изрядно растеряли навыки,хотя и не все.

Оказывается, подобная служба существовала и в Симадзу, а небезызвестный
Сайго Такамори, сначала боровшийся с сегунатом, а потом поднявший мятеж в Сацуме, в юности успел побывать "садовником" в этой провинции. По одной версии, во время революции Мэйдзи он воспользовался своими познаниями в области шпионажа.
И решил не размениваться на мелочи, а сразу озвучить мнение верховного божества.

Дело было так. Однажды наутро после бури горожане в Эдо обнаружили, что город буквально усыпан листовками храма Исэ-дзингу, посвященного самой богине-покровительнице
Японии Аматерасу. На листовках значилось следующее:"Бакуфу пускает в Японию иностранцев и оскверняет землю страны богов. Божество храма Исэ рассержено этим и осыпает своими амулетами Эдо. Воля неба-изгнать варваров."

Это происшествие буквально потрясло набожных японцев. А подстроила его парочка ниндзя, которые во время той самой ночной бури поднялись на гору Айсеки и стали
швырять листовки. А уж ветер разнес сообщение о божественном гневе по всему Эдо.


О совмещении должностей или Кой черт его понес на эту галеру

Надо сказать, что с самого начала между г-ном президентом республики Эцу и его главкомом имелись некоторые разногласия. Эномото Такеаки очень рассчитывал (поначалу небезосновательно) на поддержку и помощь европейских держав - которым существование "двух Японий" было бы, в числе прочего, чрезвычайно выгодно. И полагал, что без этой поддержки у республики Эдзо шансов нет. Хиджиката же считал, что у нее в принципе шансов нет, что, впрочем, не повод не делать работу так хорошо, как только можно.

Поэтому, когда выяснилось, что даже поначалу благосклонная Франция от республики отвернулась, Эномото чрезвычайно расстроился и начал прикидывать, как бы свернуть операцию, положив при этом как поменьше народу. Главком же ничего нового в их положении не усмотрел. Из-за чего и вышла между ними первая и единственная ссора.

Дело в том, что войска Сацума начали наступление, которое грозило разрезать позиции республиканцев натрое. Разобщенность, потеря внутренних коммуникаций... в общем, нехорошо. Поэтому главком предложил план, позволявший эти клинышки сбить - ну и по ходу дела возможно обвалить сацумцам весь этот участок. Президент же решил, что не видит в операции смысла. Ну еще две-три недели они отыграют - что изменится? И наложил на план вето. Главком тихо и грустно высказал президенту все, что он думает о пораженческих настроениях и напомнил ему, что он, Хиджиката Тошидзо, в виду острой кадровой недостачи еще и военный комендант Хакодатэ. И значит может распоряжаться гарнизоном. И распорядится. А если у президента есть возражения, пусть президент выскажет их главкому. Каковой их охотно выслушает. Когда вернется. И ушел, оставив Эномото в бюрократическом оцепенении.
Дело в том, что у Хиджикаты были еще и личные причины - форт Бентен, который сацумцы собрались отрезать, защищали его люди. Те, кто уцелел из старого состава Шинсена. И он никак не собирался их бросать.
В общем, клин на Чиёгаоку был срезан. Клин на Бентен был срезан... а вот при обратном движении г-н главком, он же военный комендант Хакодатэ налетел на случайную пулю в обоих своих ипостасях.
Наутро сацумцы уже без помех повторили операцию, потом в пороховой погреб форта Бентен угодил снаряд с "Каменной стенки" и от форта осталось сильно попорченное воспоминание. Так что о гибели командира гарнизон Бентена узнал уже в плену. По утверждению свидетелей, взрослые люди "плакали как дети, узнавшие о смерти матери". Г-н Шинсенгуми-но-они фукучё* Хиджиката был бы, вероятно, крайне недоволен таким нарушением устава, но его мнения никто не спрашивал.

* демон-подполковник Шинсенгуми


Предмет зависти для Жанны д'Арк
или женщины в штанах.

На чем мгновенно сказалась реставрация Мэйдзи - это на женской одежде. Если в поле еще можно было работать в повседневных традиционных костюмах (сильно отличавшихся от парадных общей своей практичностью), то на фабриках это не получалось никак. В общем, когда в 1872 в Томиока открыли первую ткацкую фабрику, девушки-намотчицы на второй-третий день стали являться на работу в хакама - мужских штанах. За ними последовали ткачихи. Руководство фабрики подумало-подумало - да и вынесло им благодарность за изобретательность и заботу о технике безопасности, и распорядилось, чтобы всем новым работницам выдавали хакама в специальную фабричную полосочку.
Мода распространилась как лесной пожар. За фабричными потянулись студентки. За ними - преподаватели. На какой-то стадии проснулось правительство. С одной стороны имеет место возмутительное нарушение традиций. С другой стороны... так _удобнее_. И тоже красиво. Несколько лет обсуждался этот вопрос - потихонечку, полегонечку. А потом...
В общем, перед нами документ 1907 года - инструкция для школьных учителей префектуры Хиросима:
"Учительницам начальных школ следует проводить уроки физической культуры наравне с учителями-мужчинами, и, в целом, в школе и вне школы, им надлежит быть бдительными и сохранять быструю реакцию. Соответственно, на территории школы им полагается носить кимоно с узким рукавом и хакама."
Чего не сделаешь во имя прогресса.
А вот короткие стижки правительство запретило. За сугубую их "неэстетичность".
"Традиционная японская аккуратность" в сельской местности стала "традиционной" сравнительно недавно. В 70е-80е годы 19 века. Исследователи связывают возникновение этой традиции... с распространением начального школьного образования.
Детей в школах учили писать на бумаге. Бумагу выдавало правительство. Но разве чернила бумагу портят? Не пропадать же добру. Так что уже исписанными тетрадными листками в деревнях оклеивали перегородки - и заменяли ими цельнодеревянные двери, чтобы было "как в городе". В помещениях становилось светлее, мусор делался заметнее. Приходилось убирать. Хозяйки жаловались, что из-за этой бумаги работы становится втрое больше. Но все равно оклеивали. Такие перегородки-сёдзи с упражнениями в правописании можно было встретить в деревнях до середины 20 века.
А что? Каллиграфия.


Отори Кэйске, один из самых талантливых и упорных противников Ишин Шиши, создатель "полка иноземного строя" и автор петиции о создании двухпалатного парламента, поданной в _1864_ (с понятным результатом), по первой профессии был врачом. И, видимо, это обстоятельство наложило отпечаток на всю его последующую деятельность, начисто лишив его способности относиться к историческим событиям вокруг с надлежащей долей пафоса.
Большую часть судьбоносных совещаний он умудрился проспать. Стандартная реакция на поражение - фырканье "Ну и ну, опять продули." Намеревавшемуся зарезаться Эномото, он объяснял, что это непрактично, поскольку в их отсутствие, правительство может сорвать злость на ком-то еще, а если он ошибается - то умереть-то никогда не поздно, а вот обратно отыграть не получится.
После того, как республиканские части сдались, Отори на несколько лет угодил в тюрьму. Которую довольно быстро переоборудовал по своему вкусу - включая выборное самоуправление среди заключенных и коменданта, который без санкции тюремного парламента пошевелиться не рисковал - и только молил всех богов, чтобы _это_ поскорее казнили или амнистировали.
На все недоумения Отори отвечал, что
во-первых, по-настоящему хорошая идея хороша и применима везде, что данный случай в очередной раз доказывает.
во-вторых, он, в конце концов, сам эту тюрьму строил и оборудовал, в бытность ее пехотными казармами - так кому же еще в ней распоряжаться.
а в-третьих, если вышестоящих это не устраивает, пусть принимают меры.

Они и приняли. Выпустили. И отправили заниматься мелиорацией. В результате каковой мелиорации Отори оказался полномочным послом Японии в Китае и Корее.


Во время осады замка Вакамацу (столица хана Айзу) защитники замка все время запускали воздушных змеев днем и фейерверки ночью. Осаждающие не удивлялись - им казалось вполне естественным, что осажденные пытаются продемонстрировать им и всей округе, что дела в замке идут хорошо, свободного времени - много, а артиллерийский огонь противника не беспокоит совершенно.
В конце концов, это вполне в рамках традиции - когда Такеда Синген осаждал замок Нода, там тоже каждую ночь на флейте играли (Сингена и подстрелили, по легенде, когда он эту флейту пришел слушать).
Так что змеи никого не беспокоили - зато штаб осаждающих ломал голову над тем, как из замка умудряются так лихо координировать действия с теми отрядами клана, что оставались в поле.
И только потом, уже после того как замок был взят, кто-то обратил внимание на характер расцветки и последовательность запуска. Кажется, господа осажденные и морскую сигнализацию слегка ограбили, не постеснялись.
Ну что тут можно сказать - "эта сволочь..."

[Rengaro]

Товарищ, а откуда ты все это берешь? Часом, не из книжки какой-нибудь? Если из книжки, подскажи автора и название, будь другом - я б такую с удовольствием прикупил.

[InuTaisho]

Нет, товарищ, не из книжки :as: Как было сказано мною в первом посте, это я отыскивала на просторах интернета на исторических форумах, написано одним очень умным человеком, которого я очень уважаю ^_^ решила поделится вот со всеми его непревзойденным творчеством )

[Rengaro]

Жаль, жаль. Зело интересные записки, я б такое с удовольствием на полочку поставил.

[Shinsoo]

В 1869 году в русле общей либерализации правительство разрешило частные газеты. Но поскольку оно твердо придерживалось принципа "что нужно Лондону, то рано для Москвы", тьфу, Эдо, то журналистам было запрещено писать о религии, политике и юриспруденции. Запрещались также публикации, вредящие общественной морали. Нарушение этих правил было чревато штрафами, конфискацией тиража и тюремными сроками. Но тут вышла легкая промашка. Первыми издателями и газетчиками стали люди, только что вернувшиеся с войны. Или граждане вроде Джона Блэка (да, да, того самого, что в присутствии Окубо и Кидо дифирамбы якобитам пел). И помешать этим товарищам писать и публиковать то, что они хотели, можно было разве что при помощи расстрельного взвода - и то никакой гарантии. В общем, началась Великая Газетная Война, продолжавшаяся с переменным успехом до 1897 года, когда Англия, тьфу, правительство сдалось и даровало стране свободу печати. (*)
Но это все еще на прялке, а пока тридцатилетняя война идет вовсю, стороны развлекаются, как могут. Газеты публикуют бешеные совершенно репортажи о чиновничьей некомпетентности, чиновники конфискуют тираж нескольких изданий, в ответ пресса... проводит торжественные похороны. Гроб с погубленными номерами на руках несут к центральному токийскому храму Каннон, там служители Будды (у них ритуал пышнее) проводят пышную погребальную церемонию, народ читает сутры, жжет благовония и произносит прощальные речи.
Полиция стоит и смотрит. А что делать? Дух, то есть ками, у газетного номера есть? Есть, он у всего есть. Тираж угробили? Угробили. Могут частные лица частным образом почтить ками церемонией? По закону - да, могут. А что этих частных лиц за сто тысяч - ну так и газетные ками не чета прочим, их многие хотят ублаготворить... В общем, тупик. Так и похоронили. Ушли тиражи на новое перерождение.
Правительство, впрочем, если верить Бринкли, в долгу не осталось и постановило, что впредь на такого рода похоронах могут присутствовать только ближайшие родственники - то есть сотрудники редакции.

(*) Иностранные наблюдатели отмечали, что после отмены цензуры тон газет и журналов стал на порядок более мирным. (с) Antrekot

[Shinsoo]

Роберт Льюис, пилот бомбардировщика Б-29, сбросившего атомную бомбу на Хиросиму, спивается в барах, ненавидит себя. Сотрудник советского консульства в Сан-Франциско случайно встречает Льюиса и сразу же приглашает проехаться по СССР, беседуя с населением о зверстве американцев.
Случайно экс-пилот узнаёт, что Советы готовы обзавестись своим оружием массового поражэния. Супруги Розенберг через Лазаря Кагановича вышли на Сталина и навязывают ему контракт на поставку атомных бомб. Великий маршал и полководец Жуков, сторонник благородного стиля ведения войны, в шоке от планов Генералиссимуса, поддавшегося влиянию шептунов из закулисы.
С кучкой последователей Жуков уходит в непроходимые Среднерусские Равнины, куда к нему стекаются кадровые военные, не утратившие чести. Туда же направляется и Льюис. Проведя волшебные полгода в изучении Таинственного Величия Русской Души, он выступает ошую Жукова с ратью, одетой в кольчуги предков-русичей и вооружённой палицами и кистенями. На голове Роберта – шелом, обут он в узорчатые сафьяновые сапоги с загнутыми кверху носами, волосы выбелены и завиты в кудри.
Войска НКВД расстреливают дружину из новеньких АКМ. Живой Льюис приходит в Кремль, посреди государственного приёма появляется в Георгиевском Зале, не замечая злобного шепотка Кагановича, забирает у Сталина телефонную трубку – тот говорил с Розенбергами – и твёрдо кладёт её на аппарат. Сталин смотрит ему в глаза, всё понимает и приказывает Кагановичу сунуть атомную бомбу себе в жопу и взорваться со всем своим кагалом.
Роберт Льюис на кобыле Жукова едет в Хиросиму искать себе невесту из сирот.


The End.


Томкрузовский The Last Samurai для любого японца настолько же «серьёзен»

я когда прочитал под столом лежал

[Корю]

"Последний самурай", в советских реалиях
Дико смешно:dd:
Особенно вот это
На голове Роберта – шелом, обут он в узорчатые сафьяновые сапоги с загнутыми кверху носами, волосы выбелены и завиты в кудри.
И это
Сталин смотрит ему в глаза, всё понимает и приказывает Кагановичу сунуть атомную бомбу себе в жопу и взорваться со всем своим кагалом.

А Последний Самурай всё равно хороший фильм, хоть и наивный до жути)))

[Shinsoo]

Корю, да ну самураи в то время уже огнестрельным вовсю пользовались.......они же не идиоты были :) поэтому довольно таки бредовенько смотрелось когда они в доспехах на огнестрельное аграждение лезли

[Корю]

Shinsoo,
Да оно понятно, что бредовенько. Но мне нравиться какую они атмосферу создали. Очень красиво показан конец самурайской эпохи, а вместе с ней - чести и доблести. В эмоциональном плане - хороший фильм.

ЗЫ: А если бы они как в реальности было, сидели в окопах и перестреливались из одинаковых ружей - никакого пафоса бы не получилось)))

[river blue]

ффух, наконец-то прочитала)) сразу оговорюсь, напрягало только количество букафф... ну и еще нулевой уровень знания основных событий. зато какие частности! :aq:
InuTaisho, енто было здорово! увлекательно, стиль повествования - вне всяких похвал! :dd:

знаю, тему давно никто не читает, но вдруг... кто-нибудь... захочет сюда еще что-то написать...:am: :bp:.
ну а кто не читал - обязательно прочитайте! не всё ж анимацией загоняться))

[TURUR SAN]

R3z,
Очень интересно спасибо за статью.

[Monkey.D.Slava]

У скоко всего интересного!!!

[Koga]

Много интересного, но прочитал тока часть

[D.S-aW]

Что такое онивабансю? Существовали ли они вообще? Если да, то когда они появились? Какую роль играли в истории Японии?

[Green Grape]

Что такое онивабансю? Существовали ли они вообще? Если да, то когда они появились? Какую роль играли в истории Японии?
Если я правильно понял, то вот
Онивабан - группа шпионов и тайных агентов, существовавшая в средневековой Японии. Она была создана восьмым сёгуном, Токугавой Ёсимунэ (1684—1751), имела небольшую численность, получала приказы лично от сёгуна и занималась шпионажем, разведкой и сбором информации. Изначально в неё входило около 20 тщательно отобранных разведчиков, предоставлявших сёгуну информацию об окружавших его даймё и придорных чиновниках. Иногда члены Онивабан пользовались помощью кобусин-ката, агентов самого низкого ранга, притворявшихся странствующими ремесленниками и находившихся под наблюдением ниндзя из провинции Ига. Члены Онивабан соблюдали строгий кодекс правил, которые в некоторых случаях запрещали им общаться с обычными людьми. По слухам, во время смутного времени бакумацу шпионов из Онивабан посылали в США, чтобы они могли наблюдать не только за сёгунской оппозицией, но и за американцами
P.S. взято с вики.
Инфы конечно маловато, но если у кого-нибудь ещё есть интересного про них, то дополните.
Мне самому интересно стало, но рыскаю в интернете я плохо.

[TURUR SAN]

Прикольный марш, хотя больше напоминает ритуальный боевой танец, какого ни будь племени Африки или Южной Америки. Судя по тегу, имел место быть в 1937 году после кровопролитного и победоносного взятия Нанкина Японской Императорской армией)
http://www.youtube.com/watch?v=7cufG2Dlxvk&feature=my_favorites&list=FL2LIvJ0qlWBhCRJkZ1kY7lQ